Майкл Стэкпол - Драконы во гневе

Ворон вздохнул.

— Сражение — это другое. Вы не обучались тому, что предстоит сейчас. И еще… Вы — друг. Я и Резолюту сказал, чтобы он уходил, когда все это случилось.

Алекс прищурилась.

— Как же так, Ворон, ты, — преданный своим друзьям, сражавшийся бок о бок с ними и спасавший им жизнь, десятилетиями терпевший позор, разыскивая единственного человека, который спасет мир, тот самый мир, который однажды отверг тебя, — не в состоянии понять, почему друзья не отступаются от тебя? Неужели мы кажемся тебе такими мелкими?

Он вскинул руку; рукав его кожаной куртки соскользнул, обнажив оставленные наручниками синяки.

— Нет, нет, совсем нет. Я просто…

Он с трудом сглотнул и отвел взгляд, прикусив нижнюю губу. Открыл рот, собираясь заговорить, но вместо этого просто шумно выдохнул.

Она мягко положила руку ему на плечо.

— Ворон, все в порядке.

— Нет, это не так, принцесса, — он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — С того самого момента, когда с меня сорвали маску, я знал, что все делал правильно. И все равно, когда с меня сняли маску… когда отца заставили содрать с меня маску, я почувствовал себя раздавленным. Казалось, будто с лица содрали кожу. Я всегда старался быть достойным того, чтобы носить маску, и вот с меня ее сорвали. Таррант Хокинс умер. Что было потом… на протяжении нескольких месяцев… я почти не помню. Я пил, забывался тяжелым сном, однако просыпался всегда с обнаженным лицом. Стремился погрузиться в плотские удовольствия, но ничего из этого не вышло. Я чувствовал себя разбитым, уничтоженным, оплеванным, вышвырнутым в сточную канаву. Если бы меня сжигали на костре, а люди мочились бы на меня, только тогда я бы почувствовал ожоги, слишком мучительной была душевная рана…

Его голос упал до шепота, тело била дрожь. Рукой Алексия ощущала эту дрожь. Быть может, подумала принцесса, в такой момент ему неприятно ее прикосновение, однако не смогла заставить себя убрать руку. На самом деле больше всего ей хотелось погладить его по плечу, по спине, но она удержалась, напомнив себе о его синяках.

Это желание успокоить смущало ее. Кого-нибудь другого oна просто хлопнула бы по плечу и посоветовала бы не падать духом. В среде гиркимов подобные исповеди не пользовались популярностью. Гиркимов было так мало, и жили они на таком ограниченном пространстве, что все просто знали друг о друге всё. Для гиркимов доверие было священно, однако секреты быстро становились новостями, которые быстро распространялись. Своих грехов никто не скрывал, и их легко прощали. Оказавшись в широком мире, Алекс обзавелась новыми друзьями, у которых время от времени возникало желание излить ей свои печали и радости. Прежде чем сбежать, она выслушивала их ровно столько, сколько этого требовала вежливость.

Сейчас, однако, все было иначе. Боль, сквозившая в голосе Ворона, медленно просачивалась ей в душу, и все внутри стягивалось в тугой узел. Он нес свою ношу столько лет, сколько она жила на свете, и ей страстно хотелось хоть как-нибудь облегчить его муки.

Но что еще она могла сделать, кроме как сжать его плечо?

Ворон продолжал говорить, не сводя взгляда с дороги.

— Резолют был на севере, обшаривал Борагул в поисках Кайтрин. Понятия не имею, как он нашел меня, но он увел меня из Ислина, подальше от людей, в горы рядом с Гирвиргулом. Не знаю, почему он терпел меня. Я не делал ничего, только спал, плакал и… ненавидел себя за это. А он просто сидел со мной, молчал, когда мне это было нужно, и часто заводил разговоры о будущем, что для меня на самом деле было важнее всего.

Алекс снова сжала его плечо.

— Резолют — твой друг.

Ворон кивнул.

— Да, и лучшего у меня никогда не было. Он, можно сказать, поднял меня из ничего. Это он создал Ворона Кедина… ссылаясь на какое-то эльфийское пророчество, которое, мне кажется, сам и придумал. Однако упорнее всего он напоминал мне о моем же обещании, что Воркеллин будет возвращен еще при моей жизни. Я сопротивлялся этой идее какое-то время, но в конце концов согласился. Однако я всегда знал, что сегодняшний день настанет и заставил его пообещать, что он уйдет, когда это случится.

— Как он может уйти, если именно ты должен вернуть Воркеллин?

— Нет, я всего лишь сказал, что это случится еще при моей жизни. Чем скорее я умру, тем скорее это произойдет.

Алекс окинула его скептическим взглядом.

— Думаю, Резолют смотрит на это несколько иначе.

— Он на все смотрит по-своему, — Ворон поднял голову и крикнул в спину скачущего впереди Резолюта. — Эй, Резолют, Который Не Держит Слова!

Воркэльф уже было повернулся, приложив руку к остроконечному уху, но тут же уронил ее и пожал плечами.

— Он способен услышать комара за двадцать лиг, но иногда бывает глух как пень, — проворчал Ворон.

— Может, Ворон, он просто считает, что твой выпад не стоит ответа, — Алекс одарила его легкой улыбкой. — А может, по его мнению, бросить тебя это и значит нарушить слово.

— И нечего его защищать.

— Я и не защищаю. Я защищаю себя и свой выбор, — она прищурилась. — Помнишь, как ты отказался пообещать убить меня, если я перейду на сторону Кайтрин? Ты объяснил это тем, что тебе не хочется способствовать возникновению у меня чувства безопасности. Ты опасался, что тогда моя защита ослабнет и я стану более восприимчива к ее вкрадчивым предложениям. Помнишь?

— Помню.

— Ты говорил мне не то, что я хотела услышать. Ты говорил мне правду, которую я должна была услышать. Ну, а сейчас есть правда, которую ты должен услышать. Мы — твои друзья, и ты нам необходим. Может, это идет вразрез с твоими планами, но что уж тут поделаешь… придется тебе смириться.

Ворон на мгновение закрыл глаза и кивнул.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности.

Он откашлялся, прочищая горло.

— Тем не менее может, вы найдете другой способ, принцесса? Эта ваша затея настолько прозрачна, что никто ей не поверит.

— Не поверят, будто я могла поддаться твоему обаянию?

— Если бы оно у меня было, — Ворон улыбнулся. — Не уклоняйтесь от ответа. Заявив, что вы замужем за мной, вы сведете на нет свою значимость в качестве династического партнера по браку.

— Вот и еще одно преимущество.

— Будьте же, наконец, серьезны.

Перед тем как убрать руку с его плеча, принцесса провела ладонью по прохладной поверхности его кожаной куртки.

— Я и так серьезна. Ты знаешь, что меня обучали вести армии в бой. Так хотел мой отец, и он сказал об этом Прейкнозери Железному Крылу. Гиркимы отнеслись с уважением к желанию отца, и король Август признал, что я должна получить те навыки, которые мне были так необходимы. И гиркимы, и он понимали мою значимость для мира, а вот мой дед и его сестра нет. Они воспринимали меня лишь как племенную кобылу, которой предстоит выйти замуж за какого-нибудь принца и таким образом усилить поддержку, требующуюся для возвращения Окраннела. Они уложили бы меня в постель кому угодно, лишь бы заполучить новые войска, несмотря на то что я вполне способна вернуть Окраннел самостоятельно.