Джеймс Барклай - Призыв мёртвых

— Так или иначе, у тебя есть более неотложная проблема.

— Вот как? — Лицо Ардуция еще больше погрустнело.

— Оссакер проповедует пацифизм.

— Кому?

— А ты как думаешь?

Ардуций вздохнул.

— Ну а от меня-то чего ждут? По большому счету он прав. Мы здесь не армию обучаем.

Глаза Эстер сердито блеснули, и она схватила его за руку. Ардуций сознавал, что все взгляды устремлены на них. Хорошо еще, что у Нориты хватило ума не переводить.

— Прав он или нет, не имеет значения. Решения принимает Адвокат. И тех пятерых, — она ткнула пальцем назад, — обучают для боя, нравится ли это тебе, мне, Оссакеру или нет.

— Да, но…

— Никаких «но», Арду. Никто из них не проявил великие способности Объявляющего Боль. Никто не станет целителем масштаба Оссакера, и ему не стоит забивать им головы ерундой. Это приведет лишь к тому, что, если начнется война, они вступят в бой без достаточной подготовки, чего нельзя допустить ради нас всех. Может быть, я и мать Восхождения, но в глазах Эрин их лидер — ты. Она начинает терять терпение, и при том постоянном давлении, которое оказывала и оказывает на нее канцлер, мы не можем позволить себе нажить врага в ее лице. Уж это-то ты должен понимать.

— Конечно, я понимаю.

— Тогда докажи, что ты дипломат, которым мы все тебя считали еще тогда, в Вестфаллене. Урезонь Оссакера, тогда, глядишь, и Эрин не станет бродить по нашим коридорам, пугая учеников.

Ардуций отвел взгляд.

— Я сделаю, что смогу.

— Хорошо, в таком случае проблем у нас нет. — Эстер чмокнула его в щеку. — Это был комплимент, Арду.

— О, вот оно как. Благодарю.

Он разгладил тогу и вышел, чтобы поговорить со своим братом. Оссакер находился неподалеку, всего через три двери отсюда, в своей любимой классной комнате. Под нее приспособили бывшие официальные покои гласа Земли, и там сохранилось несколько впечатляющих барельефов, изображавших остров Кестер и Драконьи Зубы, горные пики Истхэйла.

Ученики только что вышли, и Оссакер остался один в комнате. Ардуций улавливал в воздухе энергетику закончившегося урока и слышал возбужденный гомон, эхом раздающийся где-то неподалеку. Замечательные ребята, все как один. Еще совсем зеленые в свои семнадцать лет, но с огромным потенциалом. Ардуций ежедневно молился о том, чтобы война никогда не разразилась, но уверенности, что Всеведущий внимает его мольбам, не было.

— Привет, Арду, — сказал Оссакер, не поднимая головы. Он водил руками поверх резных панно на демонстрационных столах.

— Хороший урок, Осси?

— Кажется, он им понравился. Особенно Сигалию. Я думаю, у него большое будущее.

— Если он доживет до восемнадцати лет.

Оссакер оставил его слова без внимания.

— Изумительная резьба, — промолвил он. — Текстура и контуры содержат столько цвета. Кажется, что ты не слепой. Пусть на мгновение.

— Тогда нам нужно найти скульптора. И пусть он сделает нам скидку, — улыбнулся Ардуций.

— Не думаю. Когда прикасаешься к подобным творениям, потом мучительно разрывать контакт. — Оссакер отвел руки от рельефного камня. — И единственное, что остается со мной после, — воспоминания и неустойчивый, смутный мир на энергетических картах.

— Чего это тебя вдруг потянуло на самокопание?

— Ну, это можно понимать по-разному. То ли я пытаюсь вызвать сочувствие к своему печальному положению, то ли ищу возможность избежать разговора, ради которого ты ко мне пришел.

— Понятно, — сказал Ардуций, чувствуя неловкость. Это было еще одно умение, имевшееся в арсенале у Оссакера.

— Я не хотел расстраивать Эстер. Никогда не хотел.

— Значит, это был ты?

— И не надо быть провидцем, чтобы понять, куда она пойдет потом.

— Ну это очевидно. Но она была вся красная. Ты и вправду ее расстроил. Зачем?

Оссакер пересек классную комнату и сел на один из дюжины стоявших на мраморном полу стульев с высокими спинками.

— Потому что никто, по-видимому, не понимает, что нас просто дрессируют как животных. Обучают с одной целью — бросить в мясорубку войны. Без тени мысли о будущем. Поэтому я говорил ученикам, что они должны в первую очередь оттачивать и совершенствовать целительские и тому подобные навыки. Если разразится война, каждый должен будет вносить свой вклад в общее дело, но на войне нужны не только солдаты. Мы можем спасать людей, облегчать их страдания, способствовать приплоду и урожаю, чтобы не возникло голода. Но я не желаю, чтобы наши руки, как это уже было когда-то, обагрились кровью. На этот счет мое мнение неизменно.

Ардуций задумчиво покусал нижнюю губу и присел рядом с Оссакером.

— Не знаю, что и сказать, Осси.

— Ты мог бы согласиться со мной. — Оссакер улыбнулся и подмигнул.

— Ты знаешь, это не так просто. — Ардуций поерзал, чувствуя себя неловко. — Мы не можем позволить себе нажить врага в лице Адвоката. Особенно сейчас… да и вообще, когда бы то ни было.

— Значит, ты готов обучать наших Восходящих убивать, лишь бы она продолжала улыбаться?

— Боже Всеобъемлющий, сколько раз мы это пережевывали?

— Очевидно, недостаточно. — От улыбки Оссакера осталось лишь воспоминание. Он держался натянуто, и Ардуций видел, как напряженное состояние отражалось на его жизненной карте мерцанием и хаотическими переливами цветов. — Потому что никто из вас не понимает, что именно здесь происходит.

— А мне кажется, что все мы как раз понимаем, что происходит, — возразил Ардуций. — Просто один из нас отказывается с этим согласиться.

— Проклятье, совершенно верно. Я отказываюсь! — Голос Оссакера сорвался и перешел на крик.

— Твоя беда в том, что ты возомнил себя неприкасаемым. Вообразил, будто можешь послать Эрин так далеко, как тебе хочется, потому что ты Восходящий. А если она вышвырнет тебя, не даст тебе больше преподавать, где ты тогда будешь?

— А твоя беда в том, что ты позволяешь, чтобы нас использовали в качестве оружия, хотя мы рождены совсем не для этого. Если бы все мы как один стояли на этом, ей пришлось бы уступить. И она не может отнять у меня возможность обучать.

— Не может? Оссакер, тебе придется орать во всю глотку, чтобы докричаться до учеников из темницы.

— Она не сделает этого. Она не осмелится.

— Сохрани меня Бог! — Ардуций хлопнул по подлокотникам своего кресла, встал и отошел на несколько шагов, чтобы успокоиться. — Как ты можешь быть таким наивным?

— Я не наивен.

— Осси, по части умственных способностей ты стоишь всех нас, вместе взятых. Твоя честность восхищает, твоя принципиальность служит для всех примером. Но нельзя позволять даже самым высоким принципам застить себе глаза. «Осмелится»? Она — Адвокат, она может делать все, что считает нужным. И тебе пора бы начать понимать, что именно она считает нужным и почему.