Брайан Херберт - Охотники Дюны

Подумав, она снова перешла в нормальное пространство. Здесь она нашла следы, прошивавшие пустоту, кружево, сплетенное из вытянутых нитей и петель, раскинутых Врагом. Нити тахионной сети, ветвясь, уходили все дальше и дальше, как бесконечные корни зловредного сорняка. В течение столетий исследует она протяженности тахионной сети в ее прихотливых изгибах и сплетениях.

Она движется по тахионной сети от одной узловой точки к другой. Если Оракулу удастся идти вдоль этих линий пересечений нитей достаточно долго, то она в конце концов сможет добраться до сплетения, до узла, откуда исходят эти нити первоначально, но кусочки этой мозаики пока не сложились в картину, поэтому время для решающей битвы еще не наступило. Следование за нитями тахионной сети, однако, не приведет Оракула к цели и не выведет ее к Дункану Айдахо и кораблю-невидимке. Если бы сеть была наброшена на потерянный корабль, то Враг бы захватил его, следовательно, по логике вещей искать корабль надо вне сети.

Летя над вселенной со скоростью мысли, Оракул не переставала удивляться сверхъестественной способности судна ускользать от нее, хотя и очень хорошо осознавала могущество, персонифицированное в Квисац-Хадерахе. И именно этот Квисац-Хадерах самой судьбой стал более могущественным, чем все предыдущие. Так говорили пророчества. Будущая история, если взглянуть на нее в более широкой перспективе, была в конечном счете уже предопределена.

Триллионы людей на протяжении десятков тысяч лет обладали способностью к скрытому предзнанию. В мифах и легендах находили одни и те же предсказания — конец времен, титанические битвы, знаменовавшие эпические перемены в истории и обществе. Батлерианский Джихад стал одной из таких битв. Она тоже принимала участие в ней, сражаясь против страшного врага, грозившего уничтожить все человечество.

Теперь этот древний враг возвращался, могущественный противник, которого Оракул Времени поклялась уничтожать еще тогда, когда она была простым человеческим существом по имени Норма Ценва.

Она продолжила свои поиски во вселенной.

Будущее — это не то, что мы пассивно наблюдаем, но то, что мы активно творим.

С помощью Чани Пауль легко проник в корабельное хранилище пряности. Он и фрименская девочка почти все свое время проводили вдвоем — их связывала глубокая взаимная привязанность и распускающийся, как цветок, юношеский роман. Прокторы больше не считали их поведение необычным. Пауль не сомневался, что на корабле есть система видеонаблюдения за детьми, что за ними так же все время следят специально назначенные сестры Бене Гессерит. Но может быть — только может быть, — если они с Чани уйдут достаточно далеко, то смогут выбраться из-под наблюдения.

Пауль не скрывал и не маскировал свою привязанность к Чани, чтобы отвлечь внимание прокторов. Несмотря на то что в обоих пока не пробудили исходную память о прошлой жизни, он испытывал искреннюю симпатию к девочке и знал, что со временем это детское чувство перерастет в нечто большее. Он полагался на нее, хотя не доверял больше никому, даже Дункану Айдахо.

Решая вопрос о том, надо ли ему принимать пряность, Пауль долго думал, но в конце концов — сразу после того, как они едва не попали в плен на планете укротителей, — он пришел к выводу, что будет ее принимать. Каждый из детей гхола был создан для определенной цели, а опасность была рядом, она шла за ними по пятам. Если он хочет приносить пользу экипажу и пассажирам, то должен знать свою реальную, настоящую сущность.

Он снова должен стать истинным Паулем Атрейдесом.

Хранилище меланжи охранялось не особенно тщательно. Так как аксолотлевые чаны теперь производили пряности больше, чем достаточно, не было необходимости в драконовских мерах по ее охране. Пряность хранили в металлических шкафах, которые запирались на обычные простые замки.

Как и подобает истинной фрименке, Чани проявила бдительность, проверив, что в коридоре никого нет и никто не знает о том, что они здесь. Взгляд ее был напряжен и сосредоточен, но она ни на минуту не сомневалась в целесообразности действий Пауля.

Запорный механизм дверцы шкафа задержал их всего на несколько секунд. Когда они открыли шкаф из него хлынул густой аромат пряности, показавшийся Паулю еще более приятным из-за предвкушения возвращения памяти. Для того чтобы подготовить гхола к исполнению их будущих обязанностей все они получали точно отмеренные дозы пряности вместе с едой. Детям, таким образом, был знаком аромат и вкус, но они не испытали пока на себе действие меланжи. Пауль хорошо знал, каким опасным может быть это действие и каким мощным.

Трогая аккуратно уложенные упаковки пряности, Пауль знал, что вся меланжа идентична, независимо от источника ее получения. Но тем не менее он довольно долго выбирал вафли, и выбрал несколько особенных. Он не знал, почему выбрал именно их, но сердце подсказывало, что решение было верным.

— Почему ты взял именно их, Усул? Ты думаешь, что другие отравлены?

Услышав этот вопрос, он понял.

— Большая часть пряности получена в аксолотлевом чане. Но не эта… — Он показал ей выбранные им вафли, хотя по внешнему виду они не отличались от прочих. — Эта пряность порождена червями. Шиана собирает ее в песках грузового отсека. Эта пряность больше всего похожа на пряность Ракиса. — С этими словами он вытащил из упаковки несколько плиток прессованной меланжи — гораздо больше того, что он потреблял до сих пор. У Чани округлились глаза.

— Усул, это очень много!

— Это столько, сколько мне надо. — Он провел пальцем по ее щеке. — Чани, пряность — это ключ. Я — Пауль Атрейдес. Пряность открыла мне мои возможности в первой жизни. Меланжа сделала меня таким, каким я стал. Я взорву себя изнутри, иначе я не найду способ раскрыть себя. — Он закрыл шкаф. — Я самый старший из детей гхола. Это может стать ответом для каждого из нас.

Чани плотно сжала челюсти, на скулах ее худощавого, детского пока личика обозначились желваки.

— Как скажешь, Усул. Давай поспешим.

Они побежали по коридорам корабля-невидимки, по известным им боковым проходам, где было мало камер слежения, а потом вбежали в одну из заброшенных кают. Интересно, что подумали о них наблюдатели?

— Я лягу, прежде чем начать. — С этими словами он сел на узкую кушетку. Она дала ему воды из крана, и он благодарно выпил. — Следи за мной, Чани.

— Да, Усул.

Он понюхал вафлю из пряности, гадая, сколько надо съесть, хотя и делал вид, что точно это знает. Запах сводил с ума, от него текли слюни, аромат устрашал.

— Будь осторожен, мой возлюбленный. — Чани поцеловала его в щеку, потом, поколебавшись, в губы, и, встав, отошла от кушетки.