Карен Трэвисс - Республиканские Коммандо 2: Тройной Ноль

Этот нарыв тоже надо было вскрыть.

– Хочешь что-то сказать, Босс?

– Со всем уважением, Кэл… у нас разные подходы, правда?

– Выкладывай.

– "Дельта" занимается быстрой нейтрализацией. "Омега" – более вдумчивой работой. Почему бы нам не разделиться по методам работы?

На этот раз твердокаменный Найнер ухватил наживку.

– Да, вы взрываете все, не проверив, а мы сперва думаем. Согласен с анализом, нер вод.

– И у нас сплошной список выполненных заданий.

– А у нас – нет?

– Ты сам так сказал.

Скирата не успел пробежать всю комнату, прежде чем Найнер впечатал Босса в стену, даже без предупреждения. Если бы Скирата не заорал: "Стоять!", Найнер бы вогнал Боссу кулак в лицо. Двое оказались почти нос к носу, замерев в напряжении.

– Немедленно прекратили, – рявкнул Скирата. – Слышали? Разойтись!

Он никогда не видел, чтобы Найнер так реагировал. Солдаты нередко дерутся; это неизбежное последствие того, что тебя постоянно поощряют сражаться. Иногда они даже как следует бьют друг друга, но редко по-настоящему, скорее в порядке бравады. Но не его мальчики… и уж точно не Найнер.

У всех людей есть внутри бомба, пусть и глубоко упрятанная, и ее можно взорвать.

– Ты никогда не терял братьев, – Найнер с неприязнью отступил на шаг от Босса. – Никогда. Ты не поймешь.

– А ты не думал – почему? – спросил Босс.

– Хватит, – Скирата протянул руку между ними. – Следующий, кто откроет рот, получит от меня в зубы, ясно?

В этот краткий момент драка должна была продолжиться, или прекратиться, и Скирата в глубине души не был уверен, что сумеет разнять двух более крупных, молодых парней в лучшей форме. Но Найнер буркнул "да, серж", и сел в кресло у дальней стены, белый от гнева. Босс помедлил, затем подошел, протянув руку в знак примирения.

– Мои извинения, нер вод.

Найнер посмотрел на него, не мигая. Затем взял руку Босса и пожал ее, но в мыслях он явно был далеко отсюда, и Скирата точно знал, о чем он думает. Кое-что не проходит со временем. Найнер потерял другого Сева, и ДД, и Ноль-Пять на Геонозисе; а во время тренировок он потерял Два-Восемь. Республиканские коммандос никогда не забывали братьев, с которыми росли в тесной компании с того момента, как покидали бак.

Но "Дельта" сохранила свою компанию. Для них мир был иным. Они считали себя неуязвимыми; смерть случалась лишь с другими.

– Думаю, что нам надо отвлечься, – сказал Скирата, жалея Найнера. Он думал, что его отряд так же близок, как и изначальная команда, но они все еще оплакивали потерю. – "Дельта", сделайте перерыв и поешьте внизу, возвращайтесь в семь-тридцать. "Омега", уйдете, когда они придут. Пожалуй нам всем будет лучше набить желудки.

Не стоило устраивать состязание между отрядами. Но смешивание не слишком-то помогло.

Скирата глядел вслед "Дельте", идущей к турболифту. Похоже, нужно что-то большее, чем еда, чтобы их отвлечь, хотя обычно работало.

– С нами все в порядке?

Атин поднял взгляд от деки, которую почти разделал. Похоже, для хорошего настроения ему надо было что-то разобрать.

– С нами все в норме, серж. Извини. Просто сложно называть тебя "Кэл". Особенно на людях, конечно.

– Ничего, сынок.

Скирата решил сесть там, где виден Дарман и оценить как следует. Он как-то по-особому поворачивался к Этейн в кресле, и она смотрела ему в глаза куда чаще, чем раньше. Скирата удивлялся, как мог раньше не заметить, и когда именно случилось.

Если случилось то, о чем он думает…

Скверно для дисциплины позволить отношения офицера и рядового. Но Этейн не была офицером, а Дарман никогда не вербовался. Больше риска в том, как Дарман с этим совладает, и как себя будут чувствовать его братья; теперь-то они были в мире, где любой без брони мог любить.

Скирата встал и, прихрамывая, двинулся к Этейн.

– Пойдем, объяснишь мне кое-что джедайское, – тихо сказал он. – Я бы спросил Бард'ику, но он все еще в опале, – он подмигнул Джусику, показывая, что шутит; иногда парень принимал все слишком близко к сердцу. – Снаружи.

Не слишком тонко, но Дарман явно не думал, что кто-то заметит, что происходит между ними. Возможно, он посчитал, что Скирата захотел обсудить какие-то неприглядные допросные дела.

Скирата сел рядом с Этейн на расшатанную скамейку у стены посадочной платформы. Во второй половине дня воздух пропах горячими двигателями и сладким ароматом одинокой майлы, пустившей корни в трещине в пермакрите. Этейн сложила руки на коленях, обтянутых бледно-голубой тканью. Без скучной коричневой мантии она вообще не походила на джедая.

– Ты и Дарман, – осторожно сказал Скирата.

Она на мгновение закрыла глаза.

– Так он тебе сказал. Думаю, он тебе все говорит.

– Ни слова. Но я не дурак, – удивительно, как легко тебе говорят то, о чем ты даже и не спрашиваешь. Возможно, она на деле хотела, чтобы все знали. Но, похоже, Дарман не хотел, и у него было право иметь что-то личное, как бы мало его не было. – Я слышал замечания отряда после Квиилуры.

– Ты прикажешь перестать?

– Нет. Я спрашиваю, куда это идет.

– Собираешься сказать ему прекратить?

– Только если это не доставляет ему счастья, – Скирата надавливал с осторожностью, но он знал, где провести линию, и чьи интересы поставит первыми, невзирая на войну. – Знаешь, я кое-что знаю о джедаях. Вы не можете любить.

– Мы не должны. Но иногда – можем. Как я.

– Так все серьезно.

– Я не переставала думать о нем после Квиилуры.

– Ты по-настоящему это обдумала?

– Что я его переживу? Женщины всегда переживают своих мужчин? Что меня могут изгнать из Ордена? Приму такую цену, она того стоит.

– Этейн, он более уязвим, чем ты думаешь. Он – взрослый, и он машина убийства, но он еще и ребенок. Плач по подружке может отвлечь его и быть опасным для него и всего отряда.

– Я знаю.

– Ненавижу, когда его используют. Если ты собираешься продолжать, учти это, – Кэл помедлил, убеждаясь, что она поняла его слова. – Знаешь, что я буду защищать его всеми способами, так?

Губы Этейн медленно разошлись, и щеки внезапно порозовели. Глаза на мгновение сверкнули.

– Я хочу, чтобы он был счастлив, Кэл. Я никогда не буду его использовать.

– Рад, что мы согласны, – сказал он.

Угрожать генералу-джедаю – нарываться на оскорбление, достойное трибунала. Скирате было все равно. Дарман и оставшиеся сыновья были важнее всего, важнее нужд милой девочки-джедая, важнее собственной жизни… и уж точно важнее интересов политиков Республики.

Дело чести и любви.

Но Этейн даст Дарману немного тепла и нежности в жизни, которые проведут его сквозь темное и неизбежное будущее, которое обречено быть для него и братьев очень коротким.

Скирате надо просто присматривать за ситуацией.