Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны

Вдоль стен соборного зала стояли серебристые роботы, готовые по первому знаку Омниуса напасть на оставшихся людей. Может быть, и сам Паоло отдаст такой приказ, если в том возникнет нужда и если он будет обладать надлежащей властью. Он слышал довольный смех барона, рыдания Чани и леди Джессики. Паоло не мог сказать, какие из этих звуков радовали его больше. Самое большое волнение, самый сильный трепет вызывало ясное доказательство того, в чем он и так был всегда уверен: «Я – единственный!»

Он – единственный, кто сможет изменить ход истории вселенной и закончить Крализец, он возглавит следующую эпоху – эпоху единения людей и машин. Знает ли всемирный разум, с чем ему скоро придется иметь дело? Паоло позволил себе мимолетную, едва заметную улыбку. Он никогда не будет марионеткой в руках мыслящих машин. Омниус скоро узнает то, что давно знали сестры Бене Гессерит: Квисац-Хадерах – не тот человек, которым можно манипулировать!

Паоло сунул окровавленный кинжал за пояс и, подойдя к лицеделу, властно протянул вперед руку:

– Это моя пряность.

Хрон хитро улыбнулся.

– Как угодно.

Он протянул Паоло коричную пасту. Не став принюхиваться, чтобы оценить ее аромат, Паоло сунул в рот добрую толику ультра-пряности, намного больше того, что следовало принять. Он хотел одного, чтобы пряность раскрыла ему будущее, и хотел этого прямо сейчас. Вкус оказался едким и очень сильным. Прежде чем лицедел успел убрать руку, Паоло схватил еще пригоршню и торопливо проглотил новую порцию меланжи.

– Не спеши, мой мальчик! – сказал барон. – Не будь обжорой.

– Кто это говорит здесь об обжорстве? – Отпор Паоло вызвал лишь веселый смешок Харконнена.

На полу стонал умирающий Пауль Атрейдес. Во взгляде Чани читалось отчаяние, она опустилась на колени возле любимого, пальцы ее окропились его кровью. Джессика, объятая горем, держала сына за руку. Паоло задрожал. Почему Паулю требуется так много времени, чтобы умереть? Надо было убить соперника более искусно.

Склонившись над Паулем, доктор Юйэ делал все, что было в его силах, стараясь остановить кровотечение. Но даже его высокого искусства было мало. Нож Паоло причинил слишком серьезные повреждения, нанеся смертельную рану.

Но теперь все эти люди не имели никакого значения. Прошли считанные секунды, а Паоло уже ощутил мощное действие пряности. Меланжа буквально ворвалась в его кровь, взорвалась, как луч лазерного ружья. Мысли стали острее, четче, потекли быстрее. Меланжа работала! Ум Паоло был пронизан уверенностью, какую чужак посчитал бы заносчивостью или мегаломанией. Но он, Паоло, знал, что все это истина.

Он стал выше ростом, он как будто действительно вытянулся физически и созрел. Сознание его расширилось до космических пределов. Даже Омниус и Эразм казались ему теперь жалкими насекомыми, копошащимися где-то внизу, под его грандиозными, но в конечном счете такими мелочными мечтаниями.

Словно с большой высоты смотрел теперь Паоло и на барона, эту самодовольную змею, которая столько лет помыкала им, «учила» и всячески показывала свое превосходство. Некогда всемогущий глава Дома Харконненов показался ему вдруг абсолютно незначительной фигурой, мелкой сошкой.

Лицедел Хрон обернулся к Омниусу, по-прежнему пребывавшему в образе старика. Паоло видел их всех насквозь с необычайной легкостью.

– А теперь я скажу вам, что я намерен сделать в первую очередь. – Паоло слышал, как гремит его голос, уподобляясь божественному гласу. Теперь даже великий Омниус должен трепетать перед ним. Слова лились с уст Паоло с силой бури Кориолиса, подстегнутые мощью ультра-пряности.

– Я учреждаю свою власть и диктат. Пророчество верно: я, и только я, изменю эту вселенную. Как всеконечный и последний Квисац-Хадерах, я знаю мое предназначение – как, впрочем, и все вы, ибо это ваши действия привели к исполнению пророчества. – Он улыбнулся. – Даже твои действия, Омниус.

Мнимый старик ответил тем, что раздраженно нахмурился. Рядом с ним снисходительно улыбался робот Эразм, очевидно, ожидая, что сделает сейчас новоиспеченный супермен. Все видения Паоло о его силе, всевластии и правлении были основаны на предзнании. Он нисколько не сомневался в его правдивости. Теперь перед ним как на ладони развертывалось все будущее в своих мельчайших подробностях. Молодой человек продолжал высокопарно вещать.

– Теперь, когда я овладел всей полнотой моей истинной власти, нет никакой нужды в машинном флоте, как нет и необходимости уничтожать населенные людьми планеты. Теперь я могу управлять ими. – Он взмахнул рукой. – О, мы можем, конечно, сжечь пару-другую второстепенных планет – только ради демонстрации силы, – чтобы показать, что мы можем, – и оставить в живых, как питательную биомассу, подавляющее большинство человечества.

Паоло задыхался, идеи душили его, теснились в голове, придавая словам силу убеждения.

– Когда мы захватим Капитул, то вскроем архивы Общины Сестер и узнаем все об их селекционной программе. Отталкиваясь от нее, мы составим план создания блистательного, совершенного человека, сочетающего в себе лучшие черты – по моему выбору. Мы создадим рабочих, слуг, инженеров и – это, конечно, будет штучный товар – лидеров. – С этими словами он повернулся к старику. – А ты, Омниус, создашь для меня идеальную инфраструктуру. Если мы дадим людям слишком много свободы, то они все испортят. Нам придется искоренить буйные и неуправляемые генетические линии. – Он мысленно усмехнулся. – На самом деле самая неуправляемая из всех – это генеалогическая линия Атрейдесов, значит, я буду последним из них. Теперь, когда явился я, вселенной и истории больше не нужны Атрейдесы. – Он осмотрел присутствующих, но не нашел среди них человека, о котором только что подумал. – Да, и всяких там Дунканов Айдахо. Они уже смертельно всем надоели.

Паоло говорил все быстрее и быстрее, увлеченный видениями, вызванными опьянившей его пряностью. Растерянное выражение, появившееся даже на лице барона, заставило его усомниться в том, что кто-либо здесь его понимает. Какими примитивными они все сейчас ему казались. Что если его мысли настолько грандиозны и сложны, что их не понимают даже мыслящие машины? Значит, он действительно что-то может!

Он начал расхаживать по залу, не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию и горящие глаза барона. Движения Паоло стали судорожными и маниакальными.

– Да, первым шагом станет уничтожение всего старого и отжившего. Мы выметем все это каленой метлой – все ненужное и лишнее. Мы расчистим путь новому и совершенному. Эту концепцию может понять любая мыслящая машина.

Эразм смотрел на Паоло во все глаза, сменив выражение своего текучего металлического лица, сделав его копией лица старика. Видимо, он воспринимал речи Паоло как шутку, как разглагольствования обезумевшего ребенка. В душе Паоло нарастал гнев. Этот не воспринимает его всерьез!