Брайан Герберт - Песчаные черви Дюны

В центре управления лайнером двое служащих Гильдии спорили с администратором Горусом. Один утверждал, что демонтировать или отключить математические компиляторы невозможно, а второй говорил, что это было бы неразумно. Мурбелла положила конец этому спору, применив Голос Бене Гессерит. Люди Гильдии, задрожав, выполнили ее приказ беспрекословно.

Несмотря на то что силы машин во много раз превосходили ее собственные, Мурбелла не дрогнула перед лицом смертельной опасности. Вместо этого она позволила себе роскошь и разбудила давно дремавшего зверя – неистовый гнев Досточтимой Матроны. Сейчас было не время подсчитывать шансы. Настало время драться, драться со всей яростью, на какую только окажутся способными ее люди. Теперь шансы были выше, чем в начале противостояния. Если они кинутся вперед и будут драться безумно и безрассудно, как Досточтимые Матроны, то смогут причинить противнику существенный урон. Вероятно, все они сгорят в пламени, но если это даст возможность Оракулу Времени беспрепятственно добраться до Синхронии и вместе с навигаторами расправиться с Омниусом, то Мурбелла сможет считать свою гибель победой. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это еще раз увидеть Дункана Айдахо.

Мурбелла повернулась к большому экрану, на котором были видны приближавшиеся суда противника.

– Зарядить все орудия и приготовиться к столкновению. Когда закончатся наши обычные боеприпасы, каждый корабль пойдет на таран – мы станем нашим последним оружием. Каждый из ста наших кораблей должен уничтожить хотя бы один машинный.

До этого Горус лишь беспомощно называл тактику Мурбеллы самоубийственной. Теперь он, казалось, был готов на самые необдуманные действия, лишь бы остановить Командующую Мать.

– Почему бы нам не пойти на переговоры? Разве не предпочтительнее было бы сдаться? Мы не можем помешать им уничтожить их цели.

Мурбелла остановила на Горусе испепеляющий взгляд. Она смотрела на него, как на слабую добычу. Даже те сестры, которые раньше были чистыми Преподобными Матерями Бене Гессерит, вели себя с необузданностью Досточтимых Матрон. Ни одна из них не собиралась отступать.

– Ты хочешь объяснить свои предложения успехами ваших эмиссаров, отправленных к мыслящим машинам? Тех эмиссаров, которые исчезли – все без исключения? – Голос Мурбеллы шипел, как едкая кислота. – Администратор, если вы хотите поискать другое решение, то я прикажу выбросить вас в космос. Я буду счастлива наблюдать за вашим полетом в вакууме. Когда остатки воздуха вылетят из вашей груди, вы сможете прокричать им ваши условия капитуляции. Прошу, если вы действительно верите, что мыслящие машины будут вас слушать.

С выражением полного отчаяния на лице администратор Горус съежился и отступил.

Прежде чем Мурбелла успела отдать следующую команду, по каналу связи раздался взволнованный голос Джейнис.

– Командующая Мать, что-то изменилось в поведении машин. Взгляните сами!

Мурбелла всмотрелась в экран. Вражеские корабли уже не двигались сомкнутым правильным строем. Скорость их полета замедлилась, строй начал расползаться, словно машины потеряли цель, как будто корабли внезапно были покинуты экипажами, и суда начали бесцельно дрейфовать в безбрежном космическом море.

Суда противника потеряли управление.

К безмерному удивлению Мурбеллы корабли вражеского флота теперь медленно и вяло парили в пространстве.

После исчезновения Оракула Эразм тупо уставился на пустое место в центре сводчатого зала, слегка склонив голову набок.

– Омниус погиб, – голос его глухо прозвучал в ушах Дункана. – В сети мыслящих машин не осталось никаких следов всемирного разума.

Дункан чувствовал невероятное возбуждение, мысли его метались, он изо всех сил пытался усвоить обрушившуюся на него информацию. Ужасный Враг, которого он всем своим существом чувствовал все эти годы, – опасность, которую навлекли на человечество Досточтимые Матроны, – больше не существовал. Удалив всемирный разум, вырвав его с корнем из вселенной и унеся в неизвестном направлении, Оракул вывела из строя и весь машинный флот, оставив его без направляющей силы.

Но мы остались.

Дункан и сам пока точно не знал, что именно в нем изменилось. Было ли это просто знание о новом способе бытия? Всегда ли он имел доступ к своим необычным способностям, хотя и не подозревал об этом? Если Пауль был прав, то какая-то сила всегда дремала внутри Дункана все последние годы, в течение всех его жизней – в первой и в жизнях череды гхола – это была скрытая латентная сила, возраставшая с каждым новым переходом в его бытии. Теперь, обладая мощнейшим генетическим потенциалом, он не знал, как его активировать.

Пауль и его сын Лето II обладали благословением и проклятием предзнания. После восстановления их памяти оба могли претендовать на звание Квисац-Хадераха. Майлс Тег обладал способностью двигаться с умопомрачительной скоростью и мог тоже по праву стать Квисац-Хадерахом. Навигаторы в лайнерах Гильдии, висевших сейчас в небе над их головами, могли пользоваться своим расширенным сознанием, чтобы прозревать пространство и время и находить безопасные маршруты для свертывающих космос кораблей. Сестры Бене Гессерит умели управлять всеми клетками своего организма. Все это были лишь расширения до безумных пределов обычных, традиционных способностей человека. Следовательно, возможности человека могут превзойти все прогнозы и ожидания.

Как последний и окончательный Квисац-Хадерах, Дункан верил, что сможет делать все это и многое другое. Он поверил, что сможет возвыситься своими способностями над остальными людьми. Мыслящие машины никогда не понимали истинного человеческого потенциала, несмотря на то, что своими математическими проекциями именно они предсказали приход Квисац-Хадераха и его способность закончить Крализец и изменить лицо вселенной.

Теперь Дункана переполняла уверенность в собственных силах. Да, он сможет осуществить грандиозные, эпические перемены, но отнюдь не под руководством мыслящих машин. Дункан пойдет своим путем. Он станет истинным Квисац-Хадерахом, независимым и по-настоящему всемогущим.

Он бесстрастно смотрел на старуху в ее деревенском шелестящем платье в цветочек, на ее испачканный землей садовый фартук. Лицо ее было усталым, как у старой женщины, которой всю жизнь приходилось кормить большое семейство.