Крис Райт - Битва за Клык

Магнус перестал улыбаться.

— Ты не испытывал удовольствия от того, что делал. Я знал это тогда и знаю сейчас. Но все меняется, мой брат. Я не такой, каким был, а ты… ну, не будем вспоминать, где ты сейчас.

Магнус вытянул руки, схватил каменные плечи статуи, вдавливая бронзовые пальцы в гранит.

— Так что не думай, что делая это, я испытываю те же чувства. Я получу удовольствие от этого. И мне будет приятно видеть твой дом разрушенным, а сынов — рассеянными. В грядущие столетия это небольшое деяние будет вызывать у меня улыбку, незначительное утешение за зло, которое ты причинил моему невинному народу во имя невежества.

Магнус потянул вверх, и гигантская статуя оторвалась от своего основания, с треском сломавшись в лодыжках. Легко обращаясь с колоссальным весом, Магнус повернул статую лицом вверх, и поднес колено к выгнутой спине.

— Я долго ждал этого, Волчий Король. И нахожу этот момент действительно таким приятным, каким я надеялся, он будет.

Одним яростным ударом Магнус сломал спину Русса о колено. Две половины статуи рухнули на камни, подняв медленную волну пыли и камней. Рокочущий звук падения отразился от высоких сводов Клыктана, угасая как рыдания. Голова откатилась, по-прежнему застывшая в гримасе неподвижного гнева, мягко остановившись среди обломков.

Магнус остановился, глядя на останки образа своего врага. Долгое время он не двигался. На его лице было дерзкое удовлетворение, выражение человека, который хочет полностью насладиться долго ожидаемым моментом.

Но за ним, была глубокая боль, боль воспоминания, которую Ариман, несомненно, распознал бы. Там всегда будет боль. Это была трагедия прошлого, содеянного, которое нельзя было вернуть.

С самоанализом нужно было заканчивать. Когда пыль осела на трещинах в стенах Клыктана, Магнус еще раз встряхнул себя. Он знал, что его сыновья с нетерпением ожидают продолжения штурма, а у него перед ними все еще был долг.

— Последний бросок, — пробормотал он, обращаясь к самому себе. — Самый тяжелый из всех ударов.

И он ушел, уменьшаясь на ходу до своего обычного роста, хотя все еще возвышаясь над самыми высокими из своих слуг. За ним шли рубрикаторы и их выжившие колдуны-проводники. Многие погибли, но все еще оставалось несколько сотен воинов, как обычно непреклонных и преданных. Они маршировали со своей обычной жуткой уверенностью, тяжело ступая вверх по склонам к транзитным шахтам. Все они шли за своим отцом, не оставив никого позади.

После их ухода смертные Стражи Шпилей пробрались через руины зала. Они были измотаны многими неделями непрерывных боев, но держались с высоко поднятой головой. Они больше не боялись. Смертные видели, как было повергнуто величие Волков, и это чудесным образом повлияло на их уверенность. Многие из них считали, что все оборонявшиеся космодесантники погибли. Это было обоснованное предположение, вызванное недавними событиями.

Поэтому несколько часов спустя никто из часовых не заметил несколько пар светящихся красных глаз у основания лестницы. Они стремительно двигались в строю преследования. Только когда волчьи когти появились из темноты и гулкий боевой клич громадной военной машины снова посеял ужас среди смертных, стало ясно, что они слишком рано расслабились.

Остались живые Волки, и они охотились.

У Красной Шкуры не было времени восхищаться древними чудесами Зала Аннулюс. В другой ситуации он задержался бы у большого каменного круга, погрузившись в созерцание символов, вырезанных на нем. В текущих обстоятельствах это будет излишним. Он знал, что враг идет по пятам, вычищая транзитные шахты и туннели как приливная волна. Они будут здесь скоро, готовые закончить то, что начали.

Поэтому он работал не покладая рук, укрепляя помещение с несколькими оставшимися Волками и деморализованными кэрлами. Они приволокли в зал тяжелые железные листы, свалив их в дверном проеме. Они знали, что такие слабые заграждения долго не выдержат, но, по крайней мере, давали кэрлам какое-то укрытии от огня.

Смертные были готовы пасть духом. Они сражались уже много дней, лишь с короткими перерывами на сон, чтобы не сойти с ума или умереть от истощения. Даже их фенрисийское телосложение, одно из самых крепких в Империуме, едва выдерживало. Было чудом, что смертные все еще могли держать винтовки, не говоря о том, чтобы пользоваться ими.

Кулак Хель не стал бы понимать подобные вещи. Он всегда был нетерпим к слабостям смертных.

— Почему мы по-прежнему нуждаемся в них? — ворчал он. — Просто сделайте больше космодесантников. Тысячи. Не останавливайтесь пока не останемся только мы, и забудьте о слабаках.

В этих шутках всегда был серьезный подтекст. Он действительно не видел достоинства неаугментированных людей. Теперь он погиб, уничтоженный той самой силой, которая подняла его до сверхчеловечности.

В этом все дело, брат. Мы расплачиваемся за нашу силу.

— Кровавый Коготь, — раздался сухой старый голос Вирмблейда.

Огрим резко повернулся. В ярком свете очагов стояла темная фигура волчьего жреца в наполовину уничтоженном доспехе.

— Вы будете удерживать Аннулюс некоторое время без меня.

На мгновенье Красная Шкура не мог поверить то, что слышит.

— Прости меня, лорд. Я не поним….

— Я должен позаботиться о вещи высочайшей важности. Если Русс пожелает, я вернусь раньше, чем враги доберутся до тебя. Но если нет, тогда держи оборону до моего возвращения.

Красная Шкура почувствовал рев гнева, поднимающегося внутри него. Он знал, что его силы на исходе и знал о наказании за неподчинение волчьим жрецам, но то, что Вирмблейд собирался сделать, было безумием. Не было ничего, ничего более важного, чем защита последнего и самого святого зала Этта.

— Ты не можешь, — сказал он, с трудом удерживая самообладание. — Ты нам нужен здесь, лорд.

Вирмблейд покачал головой.

— Не пытайся спорить со мной, Кровавый Коготь, — сказал он. — Я знаю, что ты чувствуешь, и буду идти как можно быстрее.

Еще одно мгновенье Красная Шкура раздумывал возразить. Хель, он даже обдумывал швырнуть волчьего жреца на пол и заставить его остаться.

Когда эта мысль пронеслась в его голове, он выдавил усталую улыбку, мрачное одобрение, вызванное полным отчаянием.

Довели ли нас до этого?

— Если ты пропустишь бой, я заявлю примарха как трофей, — сказал Красная Шкура. — Тебе придется жить с этим позором.

Вирмблейд рассмеялся в своей странной, циничной манере.

— Ты заслуживаешь это, Кровавый Коготь. Но ты не будешь сражаться с Магнусом в одиночку. Вот тебе моя клятва.

Затем он повернулся и зашагал через самодельные баррикады, продираясь через работающих кэрлов. Красная Шкура некоторое время наблюдал за его уходом, потом бросил взгляд назад на оставшихся защитников.