Джеймс Сваллоу - Обагренное божество

— Я не сомневаюсь в этом, но почему вы не разделяете его уверенность в победе? Сахиил верит, как и я, что лорд примарх благословил нас. Вы сомневаетесь в этом откровении?

Впервые на лице сержанта появилось замешательство.

— Мы…Я… не уверен, лорд. — Он облизнул губы. — Молодой Аркио… Это трудно принять…

Наивность , сказал сам себе Штель, так просто манипулировать такими людьми как Корис. Они претворяются, что подвергают сомнениям свои догмы, но по правде, они самые непоколебимые и несгибаемые верующие из всех.

— Корис, ты думаешь, мне было просто принять это? Мне, который побывал на тысячи мирах и видел зрелища, которые холодили кровь и заставляли чаще биться сердце? Тебе дают возможность вернуться на родной мир, Ваал, с воинской славой после рейда на Шенлонг, но перед тем как это случится, ты должен оставить свой скептицизм!

— Но разве не сам Командующий Данте сказал, что Кровавый Ангел, который не стремится спрашивать, не лучше бездумного сервитора? Я не признаю, что мы можем победить на Шенлонге с одной лишь верой!

Корис отвернулся, но напор его слов, шокировал его самого. Инквизитор театрально вздохнул, легко меняя тактику. Как и все, созданные им планы, Штель прятал их под охраной лжи: убийство Хорина, черное сердце, вырезанное из Несущего Слово, все это было отвлекающим маневром от настоящего плана инквизитора. Теперь он представил еще одну ложь, острую и нацеленную, как ракета, прямо в ахиллесову пяту Кровавого Ангела — его чувство долга.

— Хорошо, сержант, тогда вы мне не оставляете выбора. То, что я скажу вам, не должно покинуть эту комнату.

Штель подошел к гололитическому проектору и вызвал изображение крепости Икари.

Как большинство записей о крепостях-обелисках, они были смутные и отрывочные, но эта отличалась от той, что была в библиариуме "Беллуса". Под сооружением, на глубине был нарисован проход.

— Я хочу, чтоб ты поклялся, Корис, — с силой сказал Штель. — Все вы.

Все Кровавые Ангелы посмотрели на ветерана, и он кивнул.

— Клянемся.

Штель показал на сфальсифицированную картинку, такую превосходную в своей лжи.

— Сахиил хороший жрец, но он, как ты и сказал, не солдат как мы. Вот почему я не выдал ему эту информацию.

Он взглянул на Десантников, которые единодушно пристально смотрели на него и ловили каждое слово. Мягко, он позволил своему разуму исследовать их, подтолкнуть их чуть ближе к своим взглядам.

— Только несколько избранных человек знали, что крепость Икари прячет под собой древнюю лабораторию Адептус Механикус, внутри который лежал прибор невиданной мощи.

Картинка показывала размазанное изображение эльдарского портала Паутины.

— Наша цель на Шенлонге не выбить Несущих Слово, как думает Сахиил, а защитить или уничтожить этот прибор под страхом смерти.

Штель дружески кивнул Корису.

— Теперь вы понимаете всю важность этой миссии?

Сержант внимательно изучал скан. Лицо Штеля оставалось нейтральным, подделка была совершенно безупречна и определенно хороша, чтоб одурачить рядового Космодесантника. В реальности, нижние уровни крепости Икари прятали не более чем системы рециркуляции отходов и сеть пыточных камер. Эта ложь послужит ему, чтоб заглушить Кориса его собственным чувством долга. За десять лет службы на "Беллусе", инквизитор осознал, что люди желают верить во что-то, и это было самим естеством Космодесантника требовать оснований. Если Корис и его раскольники не пойдут за Аркио, тогда просто нужно было сфабриковать мотив, за который они умрут.

Ветеран заговорил и Штель знал, что поймал в ловушку Кровавого Ангела.

— Почему вы не открыли это раньше? Почему прятали это, инквизитор?

— Вы знаете обычаи Ордо Еретикус, — по секрету добавил Штель, — они захотят наказать меня, если узнают то, что я вам только что сказал. Но я всегда верил слову Кровавого Ангела.

Корис помрачнел.

— Тогда мы займемся этим делом, как приказал Сахиил. Это будет дорого нам стоить, но мы не можем позволить мерзости Хаоса держать такую угрозу против Империума.

Внутри, Штель насмехался над ним.

— Даже если это будет стоить вам жизней?

Сержант кивнул, и инквизитор отвернулся, подзывая сервитора.

— Тогда, братья сподвижники, перед тем как вы уйдете готовиться к штурму, я попрошу вас об одной маленькой услуге.

— Говори. — Насторожено ответил Корис. Сервитор вернулся с подносом; на нем была копия Алого Грааля и восемь декоративных стальных чаш.

— Я хочу разделить со всеми вами благословение.

Он вылил порцию густой, темно-красной жидкости в каждый кубок и все взяли по одному.

— За победу на Шенлонге! — Провозгласил тост Штель. — Во славу Императора и Сангвиния.

— Во славу Императора и Сангвиния. — Семь человек в один голос повторили слова, и отпили из кубков. Долгое время господствовала тишина, затем заговорил ветеран.

— Возможно… я был поспешен, оценивая вас, лорд инквизитор, — сказал Корис.

— Профессиональный риск. — Заметил Штель.

Сержант больше ничего не сказал, и расчетливо отдав честь, Космодесантники покинули палату. Штель произнес слово силы и послал колдовство запечатать ирисовый люк за ними. Затем он осушил оставшуюся в чаше жидкость и издал булькающий, полный ненависти смех. Жидкость скатилась по подбородку и капнула на пол. Это была священная кровь, до известной степени, но не сущность Сангвиния.

Он взглянул на сжавшегося сервитора, и сделал небольшую паузу, перед тем как вбить его в пол. Затем инквизитор медлительно раздавил своим тяжелым ботинков глотку раба. Удовлетворенный, Штель качнул рукой и бросил Грааль в стену комнаты, о которую тот разбился с мокрым шлепком. Идиоты слишком поздно поймут, что мои планы им не разрушить , сказал сам себе Штель. Небеса Шенлонга будут плакать кровью!

— Я так приказываю! — Заорал он, его голос эхом разнесся по пустой комнате.

Рафен склонил голову, когда гимн Барбаросса вошел в крещендо. Тысяча голосов вознесла священные тексты к крыше погрузочной палубы. Со всех сторон Кровавые Ангелы возносили свои молитвы примарху и Богу-Императору. Когда песнь закончилась, он провел голой рукой по болтеру, прикоснувшись к надписи, которую он кропотливо выгравировал за десятилетия его военной службы. В Ордене не было двух одинаковых орудий; каждый Десантник превращал свое в комбинацию оружия и молитвенной иконы.

Оружие Рафена несло на себе перечень всех битв, на которых он дрался, как и отрывки из его любимых Глав в книге Лордов. Он нес их в своем сердце, но присутствие слов было поддержкой, которая укрепляла его решимость. Развернув оружие от себя, он открыл казенник в ритуальном жесте и ожидал боевого благословения Капелана.