Гэрет Уильямс - Часть 2 : Истории Валена

Вален шагнул вперед и она увидела как он смотрит вниз. Равнина была полна его народом, ее народом. У него не было родословной, не было ни предков, ни клана, ни дома или касты. Кое—кто говорил что потому он был ничем. Дераннимер знала что именно потому он стал — всем.

Золотой свет, казалось, струился из его глаз, из самой его сути. Ее руки дрогнули. Дераннимер, успокаиваясь, одернула складки своего мундира и приготовилась слушать.

— Я пришел к вам не сражаться в войне. Я пришел к вам не выигрывать войну. Войны преходящи. Войны есть всегда. Они приносят смерть, они приносят жизнь. Они приносят и подвиги и трусость. Они порождают и героев и чудовищ. Они приносят свет и тьму.

Но они заканчиваются. Так же, как и все на свете. Эта война закончится.

Но останется мир. И в этой битве будет добыт мир — который и есть истинное сражение. Не только для воинов или Рейнджеров, но для всех нас. Если мы победим в этой войне, не научившись в ней ничему — значит мы потерпим поражение. Это война не за власть, доблесть или мщение.

Это война за наше будущее, и она идет в каждом из нас. Кто мы? Чего мы хотим? Кому мы служим? Мы должны найти ответы на эти вопросы. Все мы. В том числе и я. Я не могу ответить на них, пока что. Не в одиночку. Никто не может.

Но вместе…

Вместе мы узнаем, что мы есть и чем должны стать. Именно это будет настоящей битвой. Битвой не оружия. Не крови. Не армий. Но битвой сердец и желаний каждого из нас, понимания и знания.

И будет мир. Тысяча лет мира, когда ни один минбарец не убьет другого, когда мы вновь научимся быть теми кем должны быть.

Я видел, как придет это время. Я видел тысячу лет мира. Мы заплатим за этот мир страшную цену. И от всех нас зависит, будет ли он стоить этой цены.

От всех нас…

Они слушали, и его слова звенели над миром. Те, кто слышал их, те кто слышал о них, изменялись. Кто—то мог описать пережитые чувства. Большинство не могли.

Дераннимер увидела путь, на котором могла помочь в создании будущего, и уничтожить страхи что принесли ей столько боли. А'Иаго Мар—Хан узнал, что он не увидит это будущее, но те кого он учит — станут частью его. Кин Стольвинг думала об ошибках, что сделал ее народ и о том, что у нее есть шанс не увидеть их повторения.

Нюкенн из дома Зир думал о своем сыне, и его сердце наполняла гордость за ту роль, что будет играть его сын в этом новом мире. Рашок из дома Дош знал, что новый мир будет нуждаться в защите — и он не заставит себя ждать. Рамде Зарвин из Так'ча увидел, наконец, последний шанс для его народа искупить свою вину и обрести прощение своих грехов. Немейн стоял, гордо выпрямившись, и думал о том какая ему выпала удача — служить Дераннимер и Валену, быть пусть малой, но частью нового мира.

Затрас был занят, обдумывая улучшения в защите Вавилона—4, тут чуть больше огневой мощи, там освободить часть трюма, и получится куда больше помещений, потом… время от времени прислушивался к речи, и также время от времени поглядывал на лица двух воинов рядом с Валеном.

Что бы ни думали Маррэйн и Парлонн — они не позволили этому отразиться на их лицах.

Слова повторялись эхом в воздухе, в умах, и на губах каждого. Угасающий свет солнца коснулся Горы Х'леиа и тех, кто собрался возле нее, тех, кто пришел сюда ради одного взгляда на их спасителя, и ради шанса говорить с ним, чтобы разделить его мысли, чтобы понять его мечты.

Но, пока что, они могут подождать.

Берег в горной тени был древним, тихим и прекрасным, струящиеся воды в сумерках отсвечивали золотом. Вален сидел в безмолвной медитации. Мистики, вожди и пророки приходили сюда, напиться чистой воды и насладиться красотой. Вскоре Вален уйдет, чтобы говорить со своим народом, но сейчас ему нужно собраться. Речь выжала досуха его тело и душу. Тяжесть будущей истории давила на него, пока слова текли сквозь него — водой из реки времени.

Рейнджеры охраняли проход к берегу. Но здесь его ждал только один, тот кому он доверял, хотя и знал что доверять ему не следовало.

Вздохнув, Вален открыл глаза. Скверно. Сегодня покой покинул его. Он хотел бы чтобы Дераннимер оказалась здесь — с ней он всегда чувствовал себя так спокойно. Но она ушла. Она хотела поговорить с кем—то из собравшихся, и Маррэйн ушел вместе с ней, как охранник. Вален знал что она в безопасности. Маррэйн мог предать его — но не ее.

Остался лишь Парлонн. Он стоял поодаль, его дэчай, как всегда, был готов к бою. Вален не носил этого оружия. Он ненавидел его и не знал как им пользоваться. Любой дэчай был запятнан в крови, не просто в крови врагов — но и в крови его владельца. Каждый воин, носивший дэчай, знал что однажды он может взять и его жизнь.

Это должно прекратиться. Нет греха в поражении, нет позора в признании слабости. Никто не будет вновь принужден к морр'дэчай.

Никогда.

— В чем дело, Парлонн? — спросил он. Воин, казалось, излучал ауру гнева. Парлонн выглядел разгневанным с самого начала речи. Как и Маррэйн.

— Ничего. — последовал ответ.

— Тебе нет нужды лгать мне, Парлонн. Если я оскорбил тебя — скажи об этом. Что беспокоит тебя?

Парлонн молчал, словно собираясь с мыслями. Наконец он решился.

— Ты убил нас всех! — Слова вырвались словно огонь, наполненные яростью и пылающим гневом. — Всех нас, до последнего. Ты убил нас всех!

Вален подобрался и поднялся на ноги.

— О чем ты говоришь? — спросил он, следя за тоном своих слов.

— Ты понимаешь, что ты сказал в этой речи? Ты действительно веришь в это, или же она всего лишь… красивая пустышка для масс?

— Я верю в каждое ее слово. Ты это знаешь. Почему ты спрашиваешь?

— Тысяча лет мира, когда ни один минбарец не убьет другого? Они действительно наступят?

— Да.

Парлонн потряс головой.

— Значит, ты убил нас всех. — выдохнул он. — Каждого живущего воина. Ты убил нас всех. Что делать нам в эту тысячу лет мира? С кем мы будем сражаться? Мы становились сильнее, благородней и мудрее в войне. Это — то, кто мы есть. Это — то, что мы есть.

Что за доблесть в мире? В чем слава — сидеть в одиночестве, не обнажая оружия? Что такое жизнь без мыслей о смерти?

— У тебя будет тысяча лет мира чтобы ответить на эти вопросы, Парлонн.

— Нет, у меня их не будет, и не будет у любого воина. Мы на войне. Не думаю, что войну переживет один из сотни нас. Вот что ты сделал с нами.

— Я не понимаю.

— Нет. — Парлонн усмехнулся с проблеском горькой насмешки. — Конечно же, ты не понимаешь. Ты не поймешь. Славная смерть на войне — и твой клан будет петь о ней через столетия. Твои предки будут довольны и у твоих потомков останется память и пример для подражания.

Жизнь в мире и созерцании? В чем слава этого? Как мы почтим наших предков — сидя и медитируя тысячу лет? О каких великих делах будут петь наши потомки? О том, как отважный воин смело сидел и размышлял всю его жизнь?