Максим Дубровин - Сыщики. Король воров

— Что вы собираетесь делать с этой птицей? — спросил Стил, отдуваясь.

— Не бросать же ее. Придется взять с собой.

— Но вы могли бы на время опустить ее на пол? Ваша неоценимая помощь послужит ее скорейшему освобождению из этого приюта скорби.

Ричард осторожно поставил петуха на пол. Он немного опасался, что птица ударится в панику и ее придется ловить по всему склепу. Но ничего подобного не случилось. Петух не сделал даже попытки убежать, напротив, словно испуганный щенок, продолжал жаться к ногам сыщика.

— Поздравляю, вы завоевали его сердце, дружище!

Ричард устало улыбнулся.

— Давайте подналяжем и выберемся наконец отсюда, — сказал он.

Приятели дружно навалились на дверь, и она с громким скрежетом отворилась. Петух первым бросился на волю, едва щель стала достаточно широка, чтобы он смог в нее протиснуться.

— Обманул, хитрец! — рассмеялся Стил. — Вот это вероломство!

Ричард почувствовал легкую обиду на петуха-предателя, но вместе с тем облегченно вздохнул — что делать с ним дальше, он все равно не представлял.

За пределами склепа стоял теплый вечер. Солнце уже скатилось к самому горизонту. Стремительно надвигались сумерки. Друзья выбрались наружу и очутились, как и предполагали, на кладбище.

Склеп был стар и неухожен. Он так густо зарос плющом и диким виноградом, что невозможно было разобрать, какое почтенное семейство удостоилось чести скрывать под своим именем тайный вход в лондонские катакомбы. Трава на участке вокруг склепа поднималась почти в рост человека и служила идеальным прикрытием для сыщиков, опасавшихся оказаться в центре внимания местных служителей.

У самого входа в усыпальницу стояла монументальная гранитная скамья, сплошь покрытая разноцветными пятнами лишайника. На скамье сидел черный петух и, повернувшись к сыщикам в профиль, внимательно смотрел на них одним глазом.

— Ну надо же, ждет! — воскликнул Стил. — А мы уж, было, совсем распрощались.

Ричард подошел к петуху и взял его под мышку. Тот даже не сделал попытки убежать. Можно было подумать, что всю жизнь он только тем и занимался, что разъезжал у людей на руках.

— Что ж, раз наша дружба так окрепла, то придется взять тебя с собой, — философски заключил Ричард, и с молчаливого согласия петуха сыщики двинулись прочь от склепа.

Буквально через несколько шагов они вышли на аккуратную, выложенную камнем аллею, по обеим сторонам которой располагались многочисленные могилы и склепы.

— Если мои подозрения верны, то мы на Бромптонском кладбище, — сказал Стил, оглянувшись. — В Западном Бромптоне.

— Не может быть! Это же другой конец Лондона! — не поверил Ричард.

— Вы же не надеялись выйти на соседней с Ньюгейтом улице после всех наших подземных приключений?

После такой отповеди Ричард был вынужден признать, что они могли заплыть по подземной реке весьма далеко. А впрочем, гадать не имело смыла, вскоре этот спор должен был разрешиться сам собой.

Мощеная аллея привела сыщиков к воротам кладбища. На арке коваными буквами была выложена надпись «Лондонское Бромптонское кладбище».

Служитель на воротах с подозрением уставился на двоих джентльменов в пыльных костюмах, выносящих с кладбища черного петуха, но заступить дорогу не решился. Ричард прогнал мелькнувшую у него мысль продать многострадальную птицу торговкам цветами, галдящим у входа. После пережитых вместе тревог и злоключений он не мог представить храброго петуха поданным к обеду какому-нибудь лавочнику.

— Назову его Абаддоном Вторым, — решил молодой сыщик. — В память о нашем спутнике. Каково звучит: боевой петух Абаддон II?

— Звучит великолепно! С таким именем ему самое место на петушиных боях. Поразмыслите над тем, чтобы стать его импресарио.

Покинув мрачные катакомбы, оба сыщика заметно воспряли духом. В приподнятом настроении они вернулись в гостеприимный дом мистера Гровера Поулсона.

— Вы как раз к ужину, господа! — приветствовал их хозяин. — Вот-вот подадут.

Как истинный англичанин, он сделал вид, что не заметил потрепанного вида гостей и необычную ношу мастера Пустельги, предоставляя тому возможность самостоятельно решить, когда и какое объяснение дать. Сыщик не стал откладывать рассказ в долгий ящик.

— Эта славная птица зовется Абаддон Второй! — представил он петуха. — Он достался нам при обстоятельствах весьма драматичных и проявил при этом столь неподражаемую отвагу, что мы сочли недостойным джентльменов бросить его в беде.

— В таком случае он получит подобающий прием в моем доме, — не моргнув глазом, сказал мистер Поулсон.

Повинуясь его повелительному жесту, служанка почтительно приняла Абаддона Второго из рук Ричарда и унесла на кухню. Там он был вдоволь накормлен просом, после чего, горделиво выпятив грудь, обошел вверенную его заботам территорию, для порядка клюнул в ногу сварливую кухарку и наконец уснул у плошки с молоком, решительно прогнав оттуда хозяйского кота.

Тем временем в гостиной состоялся ужин. Мистер Поулсон, пока накрывали на стол, вполголоса поинтересовался у Ричарда:

— Как удалась ваша сегодняшняя прогулка? Были какие-то осложнения?

— Не могу сказать, сэр, что все прошло гладко, но проблемы разрешились наилучшим образом. Можете быть покойны, ни словом, ни делом мы не навели беды на ваш дом и были предельно осторожны, возвращаясь сюда.

— Это я и хотел услышать. Тогда еще один маленький вопрос. Возможно, это не очень вежливо, поэтому я спрашиваю у вас, а не у мистера Стила. Его глаза… Они поменяли цвет, или я совсем выжил из ума.

Ричард мысленно чертыхнулся. Как же они могли забыть! Но молодой сыщик быстро овладел собой.

— Да, вы правы. У мистера Стила застарелая гетерохромия, как и у меня. Обычно он использует патентованные капли, чтобы исправлять это. Но сегодня они вышли, а у нас не было времени наведаться к аптекарю.

Мистер Поулсон покачал головой с сочувствием. Ричард не сомневался, что сегодняшним вечером они с миссис Поулсон еще обсудят удивительную смену цвета глаз у мистера Стила.

За ужином мисс Элизабет Лидгейт была подчеркнуто вежлива и даже несколько суховата с гостями. Ее холодность объяснялась обидой на мастера Пустельгу, который, вопреки правилам хорошего тона, будучи удостоенным чести пользоваться гостеприимством Поулсонов, позволил себе бестактность целый день провести бог весть где. Никто, кроме самого мастера Пустельги, не заметил, что он впал в немилость. Не решаясь прямо спросить юную леди о причине ее дурного настроения, несчастный молодой человек вынужден был удовлетвориться возможностью находиться за одним столом с предметом своего интереса, безропотно принимая наказание, причина которого оставалась для него загадкой.