Анатоль Нат - Операция Бешеные лошади

Многочисленные взятки, последнюю неделю щедрой рукой раздаваемые ею столичным чиновникам наконец-то привели к тому, что в её ручки угодила по настоящему жирная рыба. Этой ночью она отправила из столичного речного порта целый караван тяжело гружёных купеческих лодий с полным комплектом шлифовального оборудования настоящего имперского оптико-механического завода. Целых восемь больших морских лодий с трюмами, под самую палубу битком забитыми здоровущими ящиками с разнообразным оборудованием.

Сегодня ночью они тайно покинули столицу. Покинули загодя, задолго до рассвета, дабы не искушать столичных чиновников, надзирающих за подобными покупками, излишними, непотребными мыслями.

Давно уже всем и за всё было проплачено, и нести ещё какие-либо дополнительные, лишние издержки на очередного чересчур жадного чиновника, княжна не хотела. Поэтому тяжелогруженый караван отбыл сразу же после погрузки, ещё ночью, задолго до рассвета, как только последний ящик с оборудованием портовые краны опустили в трюм последней стоящей под погрузкой лодьи.

Хоть это и грозило перегруженным судам возможными в дальнейшем неприятностями, связанными с отсутствием лоцманов и недостаточным знанием капитанами судов ловушек фарватера в пределах столицы и дальше, но ждать рассвета не стали. Понимая чем это лично им грозит, капитаны людских лодий торопились побыстрее убраться из столицы Империи Ящеров.

Слава Богу всё прошло как по маслу.

Княжна мысленно перекрестилась, вспомнив парочку эпизодов на грани фола нынешней ночи. И поэтому внезапный вызов среди ночи во дворец к Императрице, на поздний ужин, она рассматривала вначале чуть ли не как вызов на поединок.

Теперь же, успокоенная умиротворённым, доброжелательным приёмом, она уже не так нервничала и намного спокойнее смотрела на принимающую её хозяйку. Устроенный ею для княжны личный ночной приём, без многочисленной свиты навязчивых торговых гостей, без купцов, секретарей, референтов, консультантов и прочей мелкой посольской сволочи, это был настоящий прорыв в её личных отношениях не только с самой Империей, но и персонально с Императрицей.

Многочисленные личные встречи на балах и ни к чему не обязывающие долгие задушевные разговоры между переменой блюд на пирах, привели наконец-то к закономерному результату. Этой ночью она получила от Императрицы персональное приглашение на поздний ужин и на встречу рассвета на террасе императорского дворца — чести, доселе не удостаиваемой ни одним человеком.

И теперь, восход солнца они встречали совсем одни на этой просторной открытой всем ветрам террасе.

Княжна внутренне про себя усмехнулась. Прошлый год и кое-какие малоприятные прошлогодние знакомства, раз и навсегда отучили её не обращать внимания на прислугу. Особенно на прекрасно выдрессированную, безшумно снующую возле тебя и как бы незаметную прислугу.

И в этом разговоре с Императрицей, как бы тет-а-тет, данный факт не следовало недооценивать. Слуги — самый прекрасный контингент как для шпионов, так и для телохранителей. А также и для надзирающей персонально за нею имперской госбезопасности.

Следовало быть предельно внимательной и осторожной.

— Красивый город, — княжна с откровенным восхищением глядела на расстилающийся под ними просыпающийся утренний город.

Освещённая первыми лучами восходящего солнца зелень окружающих дворцовый холм старых персиковых садов, прекрасно видимых отсюда, с высокой открытой дворцовой террасы, виднеющиеся вдали величественные здания главного имперского города, всё это создавало совершенно непередаваемое впечатление. Внезапный трепет глубокого, чувственного восхищения вдруг потряс княжну. Только сейчас она начинала понимать почему столицу восточной империи часто называют Дом Восходящего Солнца.

— У нас строят гораздо скромней и всё больше из дерева, — тихо проговорила она.

— Весной это самый красивый город Мира, — тихо заметила Императрица. — Ранней весной расцветают персиковые деревья и всё вокруг в цветах, — мечтательно проговорила она. — Потом зацветает чубушник, вишня, а за ними жёлтые ирисы, привезённые с низовых болот.

— А потом цвет облетает, облетает, облетает…, - грустно проговорила она, глядя прямо перед собой чуть прикрытми глазами. — И ты всю весну ходишь по толстому ковру цветочных лепестков… И они едва слышно шелестят у тебя под ногами. И этот тихий шорох собственных шагов у тебя потом весь год стоит в ушах.

— Вам неприменно надо будет как-нибудь попасть в это время в мой город. Имперские сады в эти дни прекрасны, — тихо проговорила она медленно возвращаясь в реальность. — А сейчас уже поздно. Цвет уж облетел.

— Большая империя, большие дома, большие деньги, — многозначительно посмотрела она на княжну, резко возвращаясь к реальности.

— Большие деньги — большие возможности, — добавила она чуть погодя, медленно отворачиваясь.

— Большие долги, тяжёлые обязанности и серьёзные обязательства, — сухо продолжила княжна, поворачиваясь к ней.

— Безпокойные подданные… Упорные…

Княжна демонстративно повернулась в сторону едва о виднеющегося отсюда речного порта. Там на фоне ярко освещённых первими лучами белокаменных торговых пакгаузов подымались высоко в небо толстые клубы чёрного, жирного дыма. Периодически оттуда доносились глухие, плохо слышимые издалека взрывы.

— Не без того…., - чуть помедлив, нехотя согласилась императрица. — Не без того.

— "Ба!" — проскочила в голове княжны интересная мысль. — "Да наша Императрица выходит поэтическая натура?" — с долей откровенного сарказма подумалось ей. — "Что это она, милочка, о высоком заговорила? Никак государственные обязанности утомили?"

— "Надоело резать своих подданных? Или надоело что они сопротивляются?"

— "Неужто в поэтессы потянуло", — усмехнулась она про себя.

— "Хотя, одно другому не мешает", — вынужденно признала она.

Её отец, самый умный и хитрый политик, которого она до сих пор знала, и сам был не чужд искусству высокого слога. Его стихи, эпиграммы и целые поэмы, широко известные в княжестве под псевдонимом Роббер Шаир, по праву занимали первые места на ежегодных поэтических конкурсах.

Правда, что там было больше, искреннего признания его таланта или преклонения перед правящим князем, она не знала. Поскольку в то, что никто не знает кто же именно скрыватся под данным псевдонимом, она бы не поручилась.

Княжна про себя поморщилась. Невольное сравнение этой серо-зелёно-буро-синеватой пучеглазой ящерицы со своим безвременно почившим красавцем отцом было крайне неприятно.

— Вы знаете, княжна, — Императрица меделенно повернула к ней свою чудовищную голову. — У нас в империи есть такая милая старая традиция.