Анатоль Нат - Кедровый лохотрон

Поэтому мы потратим на уничтожение хлебных складов Луганска столько дней, сколько потребуется, чтоб нанести максимальный ущерб. Потом…

А потом, точнее, на следующий день, — мрачно хмыкнул Сидор, — нас догоняет группировка ящеров, с которой мы столкнулись на реке Трубёж. А слева нам в бок выходит догнавшая нас за время наших невинных развлечений с хлебными складами группировка пограничных ящеров, мимо которой мы проскользнули. А справа — тот самый город Луганск, который мы, если у нас конечно ещё остались хоть какие-то мозги, брать не будем, потому как он нам нафиг не сдался. А перед нами — Плещеево озеро. И мы в котле. Сначала в фигуральном смысле этого слова, а потом и в самом прямом.

Потом день, два, когда нас будут колошматить, а потом наши косточки уже доедают ящеры из походных котлов на берегу озера. И это милое чудное озеро в очередной раз поменяет своё название. Было Плещеево, а стало Костеево. Или Кощеево, это уж вам, батенька, как будет угодно, — мрачно пошутил Сидор.

Улыбнувшись, Корней покровительственно похлопал его по плечу.

— Вот и ящер так подумает, — довольно заметил он. — Но мы поступим иначе.

Ждать, когда нас прижмут к озеру, не будем. Как только появляются первые преследователи, на захваченных с собой фанерных плоскодонках, которые фактически ничего не весят, а взять в себя могут уйму народа, пересекаем Плещеево озеро, и по вытекающей из него реке Вёкса двигаемся дальше на север, до озера Сом. И из него, уже по реке Нерли, минуя другой племенной центр, город Росток Малый — на Лебедянку, приток Чёрной. По ней спускаемся к устью, разоряя по пути все поселения ящеров. И уже по Чёрной речке подымаемся до нашего искомого Сатино-Татарского. И там ударяем в спину ничего не подозревающим ящерам.

— Ну да, — сердито проворчал Сидор. — А то они слепые и глухие. Насколько я слышал, служба оповещения у ящеров развита великолепно. Так что, задолго до подхода не то что к Сатино, а уже при подходе к Ростоку Малому нас там будут ждать.

— И если Луганск они ещё могут проспать, то уже у Ростока нас точно остановят. Тут-то мышеловка и захлопнется.

— Вот и отлично, — усмехнулся Корней. — Полагаю, и они так думать будут. Но данный вариант тоже предусмотрен. Мы не идём к Ростоку. Нет! Мы высаживаемся на левый берег Нерли. Там соединяемся с двигавшейся по берегу конницей амазонок, разорявшей побережные деревеньки и, пользуясь тем, что зима до сих пор так и не началась, и много снега ещё нет, ставим наши плоскодонки на предусмотрительно захваченные с собой колёса. Подымаем паруса, и, прикрываясь бортами чёрных лодок как щитами, прямо на плоскодонках прорываемся по равнине в лагерь к нашим рыцарям. Самым кратчайшим путём.

Нас ждут перед Ростоком Малым, а мы, не доходя до него, ускользаем перед самым их носом, — безмятежно пожал он плечами. — Прямо через болота.

Вряд ли там по краю много войск в округе. Скорее всего, стоять будет только небольшое прикрытие, тысяча, две, которое мы сходу собьём.

— Сколько же ты хочешь людей взять? — задумчиво посмотрел на него Сидор. — Я-то думал, человек пятьсот — шестьсот?

— Это только амазонок. Из новеньких, — устало зевнул Корней. — Полторы тысячи ветеранов из числа амазонок я посажу в лодьи, как и всех наших егерей, из местных, озёрных, прошедших здесь обкатку, — уже крайне серьёзно, без ёрничанья посмотрел на него Корней. — Всего три тысячи.

И ещё, — остановил он собравшегося что-то сказать Сидора. — Всех ветеранов брать с собой мы не будем. Тогда здесь останутся одни новички, а это чревато непредсказуемыми последствиями. Поэтому, берём полторы тысячи ветеранов из амазонок, ещё первого призыва. И треть из новичков, самых гонористых и рвущихся повоевать за Родину. Вот пусть они и повоюют, раз им такая охота. Только не там, у себя дома, а здесь, на озёрах. Заодно и поработав на нас.

Остальные — семь сотен егерей и три сотни наёмников. Пусть и они поучаствуют. Проверим, чего они стоят, и не зря ли мы платим им деньги. И вот этого точно хватит.

— И мы железным катком прокатимся по внутренним землям ящеров. Давить будем всё на своём пути. И если не навсегда, то на ближайшую пару лет точно обеспечим себе тишину и спокойствие на своих озёрах. И тогда они точно станут нашими. Потому как ящеры отсюда уйдут. Нечего им тут станет делать. Нет семей, нет тыловой базы, дома — нет — и смысла воевать нет, — довольный, кивнул он головой.

— На всё про всё — неделя, максимум две. И гарантия того, что к этому времени там под стенами Сатино-Татарское ещё будет, кого спасать и рыцари никуда ещё оттуда не свалят.

— Ну-ну, — задумчиво, с большим сомнением в глазах посмотрел на него Сидор. — Авантюра чистой воды.

Гляди, как бы твой железный каток, не превратился в каток ледяной, с которого нас в пол пинка вышибут, одним толчком, за борт. Поэтому, ни без Беллы, ни без профессора, я на твою авантюру не подпишусь. Дадут добро — тогда и я свою шею подставлю. А нет — не обессудь, пойдём длинным путём.

Нормальные герои — всегда идут в обход, — вдруг неожиданно, с кривой улыбкой на губах выдал он непонятную сентенцию, заработав в ответ непонимающий взгляд будущего Великого полководца.

А у нас нет времени, — флегматично заметил он. — Решить этот вопрос мы можем лишь при личной встрече, а это — неделя. А вот лишней недели у нас точно нет. Поэтому, решать придётся здесь и сейчас. Решай!

— Что-то я становлюсь фаталистом, — задумчиво глядя на Корнея, флегматично заметил Сидор. — И что-то мне подсказывает, что ты прав. Поэтому, не будем затягивать. Всё одно, ни Белла, ни профессор ничего нового нам не скажут.

— Посему — подписываюсь я на твою авантюру. Хрен с ним. Или грудь в крестах, или голова в кустах.

Выйдя живым из того кровавого ада, куда судьба сунула их по их же собственной воле, Сидор клятвенно пообещал себе, что когда-нибудь напишет мемуары на основе своих дневников, как оно всё тогда было. А пока лишь ограничивался скупыми регулярными записями в своей полевой тетрадке, где для памяти отмечал основные вехи пройденного пути.

"Ноябрь, двадцать пятое число, семь тысяч пятьсот девятнадцатого года от сотворения мира с Империей Ящеров. Вышли из Корнеевского лагеря на озёрах по направлению строго на север. Перед нами пологий заболоченный склон предгорной террасы, тянущийся куда-то далеко на север в бесконечную даль, густо заросший смешанным, сорным лесом, в просторечии называемым чернолесьем, и до безобразия насыщенный мелкими болотистыми речками, текущими с предгорий куда-то на равнину. Куда — никто не знает. Откуда, где их начало — никому неизвестно. Настолько малых речек и ручьёв было много и так прихотливо они извивались, что порой непонятно было, где какая и есть".