Анатоль Нат - Кедровый лохотрон

Потому как не знать насколько метко стреляют прошедшие жестокую боевую практику и немногие выжившие в Приморье лучницы из амазонок, в крепости не мог только младенец. И соваться под меткий выстрел, дурных не было. Убить не убьют, но жестоко покалечат — точно.

Кире оставалось, лишь стиснув от бессильной злости зубы, молча смотреть как жгут его имущество и выгоняют его семью из новенького дома. Оставалось лишь громко ругаться и обещать пожаловаться в городской Совет на самоуправство поджигателей. Что, впрочем, никого не остановило.

К вечеру от многочисленных построек хутора остались одни головешки, а многочисленное семейство Киры Бедного на шести подводах навсегда покинуло подгорный край. Лишённая же нормального жилья полусотня Лугового, потому как никто больше не пускал его к себе на постой, вынуждена была перебраться в лес, по соседству с сожженным хутором.

Там они устроили себе временный лагерь в поспешно вырытых землянках. До "окончательного решения проблем с бароном", как многозначительно пообещал потерянному Кире бледный от бешенства полусотник.

Впрочем, сидеть и смирно ждать, когда кто-то где-то что-то за него решит, Сидор не собирался. Следовало предпринять превентивные меры, дабы окончательно не усугублять и так не слишком-то весёлую обстановку.

Да и оставлять без надзора доказавшую свою враждебность полусотню никто не собирался. По соседству с ними, на соседнем холме тут же был устроен тренировочный лагерь егерей из охраны обоза, где небольшой смешанный отряд из егерей, амазонок и ящеров, даже не скрываясь, присматривал за соседями.

Непонятная слабость, так с того памятного утра и поселившаяся в теле Сидора, проходила медленно, несмотря на все усилия крепостных врачей ящеров из госпиталя, но всё же, слава Богу, проходила. На лицо было явное отравление. Причём, достаточно серьёзное, раз даже, весьма и, весьма искушённые в таких вопросах ящеры виновато разводили руками и никак не могли быстро справиться с этой напастью. Только вот кто был в том виноват, всё равно было непонятно.

Кабатчик, несмотря на все его письменные признания, был отброшен сразу. Его "признание" — пустая, ничего не проясняющая отмазка перед городскими властями, не более. На случай, если бы пришлось серьёзно разбираться и доказывать собственную невиновность в якобы "поспешной и незаслуженной" казни. И все причастные к последнему и единственному допросу кабатчика это прекрасно понимали.

Брошенные в запале и зафиксированные на бумаге злые, поносные слова кабатчика являться серьёзным доказательством не могли, как бы им того не хотелось. Надо было искать истинного виновника. И, что самое интересное, был один такой на примете. На это место уверенно претендовал другой человек, из недавно поселившихся в этих местах новых поселенцев.

Подозрение вызывал держатель трактира возле входа в "мокрую кишку", или, как его называли там, на месте — рюмочной.

Не одного Травника с Кузнецом, оказывается, обеспокоил новый содержатель рюмочной. И комендант Тупика, и многие из числа посадских хуторян чуть ли не с первого дня появления того в горах искоса посматривали на того, внимательно отслеживая и контролируя его поведение.

Ну а помощнички рюмочника сразу не понравились всем. Слишком уж у многих из местных была большая практика знакомств с подобными личностями. Людоловов в этих свободолюбивых местах сильно не любили.

И всё это сразу было вывалено на Сидора, как только он после разборок с хутором Киры Бедного поднял этот вопрос в разговоре с комендантом.

И ещё следовало бы серьёзно побеспокоиться о собственной безопасности. Поэтому, он отправил протоколы допроса кабатчика в город с собственным сопроводительным письмом профессору и Белле, в котором он детально обрисовал возникшую ситуацию и причины собственных поступков.

Для уверенности, что письмо не пропадёт по дороге и точно попадёт им в руки, он отправил в город тройку егерей, не пожалев для сопровождения придать им третий из прибывших с ним броневиков.

Бросать всё нажитое здесь имущество и ударяться неизвестно куда в бега, его совершенно не прельщало. Но и позволять садиться себе на шею, он никому больше не собирался позволять.

Возникло своего рода неустойчивое положение, когда он не мог определиться в своих дальнейших действиях. Все планы, рассчитанные им на текущий год, пошли прахом в результате казни какого-то подсадного засланца, который неожиданно оказался немалым чином из городской стражи, к тому же, как явствовало из предъявленных кабатчиком бумаг, находящимся в крепости по служебной надобности.

Правда, то что он был как бы официальным лицом не отменяло того что он сделал, но вот имел ли Сидор права так с ним разобраться — это ещё был тот вопрос.

Формально — имел, фактически — это как ещё посмотрят городские власти. А объясняться с властями по его поводу, у Сидора не было ни малейшего желания.

Но и просто бросать всё нажитое и уходить в другие места, тоже не хотелось. Поэтому он решил переждать в крепости какое-то время, пока всё само собой не устаканится.

Ну а чтобы не терять время на бессмысленные ожидания, решил лично навестить содержателя "рюмочной", чтоб там, на месте попытаться разобраться, правы ли они все в своих подозрениях.

Надежды на то, что ему это удастся, не было никакой. Ну, не опер он, не опер, что уж тут говорить. Но попытаться, стоило.

И на следующий же день после сожжения хутора Киры Бедного и изгнания полусотни Лугового в леса, из крепости выступил большой, хорошо вооружённый отряд под предводительством самого Сидора, включивший в себя, как ни показалось бы странно, и многих из посадских.

Сидору, не смотря на так и не прошедшую до конца слабость, надо было самому, лично на месте разобраться с новоявленным поселенцем, и, пользуясь собственными правами на владение проходом и горной крепостью, изгнать посторонних со столь стратегически важного места.

Становилось окончательно ясно, что простым присматриванием за постоянно появляющимися в округе чужими здесь уже не обойдёшься, и надо радикально решать возникший вопрос.

То, что они опоздали, Сидор понял еще, когда их отряд выметнулся из-за поворота ущелья и перед ними, в дальнем конце небольшой долины раскрылось широкое зево входа в пещеру. Пылающее ярким пламенем невысокое здание "Скальной Рюмки" и немногочисленные суетящиеся рядом фигурки егерей из охраны подземного прохода сразу расставило всё по своим местам. Они прибыли слишком поздно.

Не подъезжая близко к пылающему зданию, весь отряд сгрудился на единственной более-менее ровной небольшой площадке перед бывшей рюмочной.