Дэн Абнетт - Создатель Призраков

В здании в последний раз содрогнулся и умер один из Аристократов. Дорден все это время сражался за его жизнь, его халат покрылся липкими пятнами крови. Ни он, ни Лесп не смогли ничего для него сделать.

Дорден отошел от остывающего тела и отдал окро­вавленные инструменты Леспу.

— Запиши время и причину смерти, перепиши имя и личный номер с солдатского жетона, — мрачно рас­порядился Дорден. — Буде на то воля Императора, мы сможем передать это начальнику отделения личного состава вольпонцев, и они внесут в списки потерь…

— Аристократы наверняка уже и так списали всех этих раненых в потери, — скептически фыркнул сани­тар.

Лесп был высоким, худым уроженцем Долгого Бе­рега на Танит. Его сразу можно было узнать по льдисто-голубым глазам и выпирающему кадыку на тонкой шее. Там, на потерянной родине, он был моряком. Он происходил из рыбацкой семьи, бороздившей воды во­круг архипелага, прекрасно умел обращаться с паруса­ми и плести сети, а его умение владеть ножом, отрабо­танное на рыбных потрохах, приближалось к навыкам хирурга. Дорден нашел этим способностям примене­ние, когда выбрал Леспа своим ассистентом. Лесп, в свою очередь, быстро освоился и принял новое назна­чение.

Дорден принимал всех желающих помочь ему. Большинство квалифицированных врачей, приписан­ных к полку, так и остались на Танит. В итоге полк начал свой путь всего с тремя медиками — Дорденом, Герраном и Мтейном. Еще двадцать солдат имели ква­лификацию санитара. Дорден опросил всех выживших солдат в поисках подходящих кандидатов на роль столь необходимых врачей. Без преданных и постоянно уча­щихся новичков вроде Леспа, Фоскина и Чайкера здо­ровье солдат полка не удержалось бы на приемлемом уровне.

Мтейн и Герран ушли с основными силами полка, хотя оба очень хотели остаться. Однако Гаунт счел недопустимой потерю сразу трех врачей из-за одного необдуманного решения.

Дорден вышел на грязный двор. Как по команде, небеса разверзлись, и на него обрушился дождь, смы­вая с халата кровь. Врач так и стоял, пока дождь не начал понемногу слабеть.

— Так вы совсем промокнете, — окликнул его голос.

Дорден обернулся и увидел Корбека, курящего под защитой косого навеса, — точнее, его силуэт и ярко- красный огонек сигары. Доктор подошел ближе, и пол­ковник немедленно протянул ему блестящий портсигар.

— Лакричные. Пристрастился к ним на Вольтеманде, потратил уйму сил, чтобы откопать такие на чер­ном рынке. Берите пару: одну сейчас, одну — на потом.

Дорден так и поступил. Одну он убрал за ухо, вто­рую прикурил от сигары Корбека.

Взгляды гвардейцев уперлись в ночную тьму.

— Будет жестко, — негромко произнес Корбек.

Полковник смотрел на грохочущие, мерцающие гро­зовые облака. Но Дорден знал, что он говорит вовсе не о буре.

— Но вы все равно остались.

Корбек глубоко затянулся, и от его косматого си­луэта отделилось белое облачко дыма.

— Я слишком падок на добрые дела.

— Или на заведомо проигранные.

— Император нам в помощь. Да и вообще, разве мы все не одно давно проигранное дело? Первый, Пос­ледний и Потерянный?

Дорден улыбнулся. Сигара была очень крепкой, а вкус просто ужасным, но ему все равно нравилось. По­следний раз он курил лет двадцать назад. Жена никог­да не одобряла этого — говорила, что это плохой при­мер для пациентов. Потом появились дети, Микал и Клара, и он окончательно бросил эту привычку, так что…

Дорден оборвал воспоминание. Танит погибла, уне­ся с собой его жену, Клару, ее мужа и их ребенка. Теперь все, что у него осталось, — это Микал. Рядовой Микал Дорден, связист во взводе сержанта Хаскера.

— Вы думаете о доме, — тихо заметил Корбек.

— Что? — Врач согнал с лица печальное выражение.

— Я по глазам вижу.

— В темноте, полковник?

— Тогда я знаю… это ощущение, что ли. То, как опускаются при этом плечи. Накатывает на всех нас время от времени.

— Наверняка комиссар приказал вам вытравить по­добные настроения, кто бы их ни проявлял? Плохо для боевого духа.

— Это не по мне. Танит все еще жива, пока мы храним ее частичку вот здесь, — Корбек постучал паль­цем по лбу. — Мы не будем знать, куда идем, если не будем помнить, откуда пришли.

— И куда же мы идем, по вашему мнению?

Корбек щелчком пальцев послал окурок в грязь

и подождал, пока тот потухнет окончательно.

— В худшем случае — прямиком в ад. В лучшем — я бы сказал, к трофейному миру, который Гаунт нам обещал. Подарок Слайдо. Первый мир, чье покорение станет нашей безусловной заслугой, будет отдан нам на заселение.

Дорден поглядел на бурю:

— Новая Танит, да? То, о чем обычно говорят сол­даты в подпитии или перед смертью? Вы в это верите? Сможем ли мы когда-нибудь самостоятельно покорить мир, получить его как свой, и только свой трофей? Нас меньше двух тысяч. На каждом театре боевых действий мы сражались вместе с другими полками, а это бро­сает тень на наши заслуги. Не то чтобы я пессимист, полковник, но, похоже, нашу новую Танит мы найдем только на дне бутылки или в предсмертном бреду.

Корбек улыбнулся, и его белые зубы блеснули в по­лумраке.

— Что ж, значит, я счастливчик. Так или иначе, я смогу увидеть ее и там и там.

Слева хлопнула дверь. Из госпиталя появился заку­танный в плащ Чайкер. Он направился к колодцу с жес­тяным бочонком в руках. Несколько минут металличес­кого скрежета — и гвардеец потащил бочонок обратно к зданию. Дорден и Корбек уже унюхали похлебку, ко­торую Чайкер и Фоскин готовили для всей компании.

— Чем-то вкусно пахнет, — сказал Корбек.

— Фоскин накопал зерна и кое-каких корнеплодов за оградой, а в старой кладовке мы нашли сушеные бобы и солонину. Думаю, у нас с вами давно не было такого вкусного ужина. Но сперва мы накормим всех раненых, которые в состоянии принимать такую пищу.

— Конечно. Им это нужнее, чем нам. У меня, вот, например, припасена фляжка сакры и коробка сигар. Так что я еще продержусь.

— В таком случае заходите, когда почувствуете же­лание как следует поесть, — сказал Дорден так, словно прописывал рецепт. — И спасибо за сигары.

Он направился обратно к госпиталю.

Обход раненых занял еще полтора часа. Лесп и остальные санитары постарались на славу, так что многие гвардейцы поели похлебку или хотя бы буль­он. Тем не менее двенадцать тяжелораненых солдат так и не пришли в сознание, и Дорден держал их пер­выми в очереди на выдачу лекарств. Молодой Кулцис и еще несколько гвардейцев уже могли сидеть и те­перь радостно переговаривались. Вольпонцы, считаю­щие себя благородными, наверное, презирали танитцев, но были вежливы. Их бросил собственный полк, а от смерти их спасли варвары. Возможно, это развеяло не­которые предрассудки и предубеждения, свойственные Аристократам. Это не могло не радовать Дордена.