Бен Каунтер - Молот демонов

Аларик потрогал плечо. «Сойдет», — решил он.

— Я извлек из вас целую пригоршню металла, — продолжал Хаггард. — Не предполагалось, что вы останетесь в живых, знаете ли. Вы были жертвами, предназначенными отметить недавнее восстание рабов.

— А было восстание?

— Целых полдня: рабы арены в Аэлазадни смогли организоваться и сбежать. Их поджидала Змеиная Стража, личное войско лорда Эбондрака. Вы видели его?

— Ящера?

— Ящера. Этими играми празднуют подавление мятежа. Поэтому и чемпион Эбондрака был там. Вас отправили на смерть.

— Мой боевой брат погиб, — сказал Аларик. — Скархаддот убил его.

— Я слышал и знаю, что вы захотите отомстить. Я тоже хотел. Когда войско Веналитора напало на Агриппу, я потерял всё и всех. Но это Дракаази, юстикар. Этим миром владеет Кхорн. Выжить здесь — уже большая победа. Вы либо сражаетесь, как того хочет от вас Веналитор, либо умрете; все просто. Я жив только потому, что приношу гораздо больше пользы, штопая гладиаторов, чем в качестве еще одного куска пушечного мяса для арены.

— Вот, значит, кто мы такие, — горько произнес Аларик. — Игрушки Кровавого Бога.

— Многие из нас предпочли смерть, — сообщил Хаггард. — Остальные думают, что их спасут или что они сами сумеют вырваться. Некоторые вроде меня слишком трусливы, чтобы вообще что-то предпринимать, а кто-то, разумеется, наслаждается, проливая кровь.

— Как Гирф.

Хаггард улыбнулся:

— Гирф полнейший психопат, и не он один. Когда Хаос захватывает планету, первым делом пустеют тюрьмы. Люди, подобные Гирфу… понимаете, Дракаази не слишком отличается от их прежней жизни. Есть, конечно, и те, кто строит планы. Видите, вон там, на третьей палубе?

Хаггард указал на ярус, расположенный высоко вверху. Аларик проследил за его взглядом и заметил в одном из отсеков бледную фигуру, терпеливо полирующую часть темно-зеленого доспеха.

— Эльдар, — отметил Аларик, — еще один ксенос.

— Это Келедрос, — сообщил Хаггард. — Поверьте, матушка учила меня ненавидеть чужаков, как велели проповедники, но Келедрос — один из лучших бойцов в казарме Веналитора, и будь я проклят, если он не придумал, как ему выбраться отсюда.

— Долго здесь можно протянуть? — спросил Аларик.

— Кто как. Некоторые попали сюда задолго до меня. Большинство не переживают первого же поединка. И вообще, раз вы здесь, это означает, что вы покрепче многих. Веналитор отбирает лучших рабов и возит по всей Дракаази на «Гекатомбе», чтобы выставлять против гладиаторов других лордов. Эта проклятая планета — один гигантский храм во славу крови, и арены — его алтари. Богоугодное дело, понимаете ли, все эти смерти.

Аларик соскользнул с помоста и поднялся на ноги. На нем по-прежнему был составной доспех, выданный рабом-ксеносом перед схваткой на арене. Как бы он хотел вернуть свое собственное снаряжение!

— Здесь вы можете делать все, что хотите, — продолжал Хаггард. — Слабые отсеиваются достаточно быстро. Но попробуйте попасть в какую-нибудь другую часть корабля, и сцефилиды тут же узнают об этом. Веналитор прикажет вздернуть вас на носу корабля или скормить зеленокожим.

Холварн, лучший из воинов, с которыми Аларику довелось сражаться бок о бок. Холварн должен был стать юстикаром, получить собственное отделение, и в самом скором времени. Он мог подняться выше Аларика, стать одним из братьев-капитанов, быть может, даже великим магистром, повелевающим целыми армиями и вхожим в высшие сферы Ордо Маллеус. Холварн погиб, чтобы насытить Кхорнову жажду крови.

— Будьте готовы в ближайшее время застолбить право собственности, — сказал Хаггард. — Многие рабы сегодня не вернулись, и на их камеры будет большой спрос. Хорошие камеры — редкость.

— Обязательно, — заверил Аларик. Он увидел группу рабов, собравшихся в одном из отсеков. Они стояли на коленях. Они молились.

Аларик направился к ним.

Лейтенант Эрхар медленно воздел руки, обратив взгляд на пол камеры. Ужасам этого мира будет равно великолепие, которое они узрят однажды. Нужно помнить об этом, чего бы это ни стоило.

Эрхар возложил ладони на алтарь. Это была огромная каменная голова, некогда принадлежавшая статуе: идеально прекрасный человек, благородное лицо, длинный аристократический нос и густые локоны мраморных волос. Вероятно, это был какой-нибудь Чемпион Хаоса или одно из воплощений Кхорна, но оно давно перестало служить в этом качестве. Оно было красиво, в то время как большинство на Дракаази — уродливы, и сюзерены планеты забыли про него. Верующие обратили на него свою веру. Это было лицо Императора на Дракаази, символ скверны, обращенный их верой в нечто прекрасное.

— Испытания, ниспосланные нам, — начал Эрхар, — это мерило нашей веры. Ибо вера не значит ничего, когда жизнь наша свободна от страданий. Благодарим тебя, наш Император, за каждый миг боли. Мы радуемся за каждого брата или сестру, покинувших нас. Мы празднуем каждую победу врага и племени Бога Крови, ибо истинная победа — это укрепление веры в наших сердцах.

Верующие вокруг него терпеливо слушали. Большинство из них были в такой же ветхой темно-синей форме, как и Эрхар, а кое у кого были нашивки Имперского Флота. Часть из них присоединилась к кружку верующих позже, но ядро составляли мужчины и женщины, попавшие в плен, когда их космический корабль «Пакс Деинотатос» был захвачен, а его экипаж подарен Веналитору.

— Они праздновали гибель наших восставших братьев, — сказал Хойгенс, некогда командир орудия на «Паксе». — В эти дни мы потеряли многих верующих, и в честь победы черного ящера над ними были устроены игры. Как можем мы отыскать в этом успокоение? Мне кажется, что вера моя пошатнулась, лейтенант. Я чувствую пустоту в душе.

Эрхар поднялся. Несмотря на темноту и серый цвет лица, которым наградил его Дракаази, он все еще выделялся офицерской выправкой.

— Император отбирает у тебя подпорки, за которые ты привык цепляться, Хойгенс! Возрадуйся этой пустоте. Подумай, насколько прекрасным станет для тебя видение Земли Обетованной теперь, когда ты столь многого лишился! О, если бы мы все могли почувствовать такое же отчаяние!

Эрхар собрался было продолжать, когда заметил гигантскую фигуру на мостике у двери отсека.

Это был не сцефилид — старший надсмотрщик и даже не кто-то из наиболее жестоких и злобных узников «Гекатомбы». Это был огромный человек, много выше самого высокого из собравшихся здесь людей, в наскоро собранном из разных частей доспехе, неспособном скрыть невероятно развитую мускулатуру.

Многие в страхе попятились от него.