Бен Каунтер - Молот демонов

Он лежал на спине. Тело его продолжало сражаться, но что-то в дальнем уголке разума уговаривало — нужно сдаться. Это была та часть его самого, которую высвободил Ошейник Кхорна, — скрытый трус, вынырнувший наконец на поверхность, чтобы сказать ему, что он все равно проиграет.

Аларик поднялся снова, в последний раз, заставляя труса умолкнуть. Он взревел, будто зверь.

Холодная тяжесть обрушилась ему на спину, и тут же стало горячо в груди. Аларик глянул вниз и увидел острие черного меча, торчащее из его грудной кости. Он попытался оглянуться и мельком заметил Змеиного Стражника, нависшего над ним. Аларик попробовал соскользнуть с клинка, но тот не шелохнулся. Боль наконец дошла до сознания, и мир потускнел.

Клинок сломался, и Аларик осел на пол. Обломок меча по-прежнему торчал из его груди.

Не имело значения, сдался он или нет. Боль победила, и Аларик потерял сознание.

— Я вижу, ты поразмыслил над тем, что я сказал. — Голос Дурендина был тих и спокоен, в нем не было тех резких ноток, которые появлялись, когда капеллан с кафедры напоминал Серым Рыцарям об их долге перед Императором.

— Да, — подтвердил Аларик.

Вокруг он видел сдержанное великолепие Часовни Мандулиса. Она была выстроена из темного камня, на колоннах, поддерживавших потолок, вырезаны изображения великих магистров прошлого, павших в борьбе с демонами. Однако привычных гранитных стен с начертанными на них именами погибших Серых Рыцарей не было, часовня была открытой, и за ее колоннами смутно виднелась бескрайняя золотая пустыня под темно-синим сумеречным небом. В небе перемигивались странные звезды — те изменчивые созвездия, что просачивались из Ока Ужаса.

Аларик сидел на одной из каменных скамеек. Дурендин устроился на пару рядов впереди, судя по всему, как простой молящийся, поскольку на нем не было отделанного черным силового доспеха, что было отличительным знаком капеллана. Аларик понял, что он и сам без доспехов. На нем был жутко измятый нагрудник в виде распростертых крыльев, а из груди торчало острие черного меча.

— И? — спросил Дурендин.

— Ты был не прав.

— В самом деле?

— Кое с чем невозможно бороться.

— Интересно. Ты полагаешь, что эти великие магистры тоже так думали? Что Мандулис мог повстречать врага и сказать: «С этим я сражаться не могу»?

Аларик взглянул на колонну с изображением Мандулиса. Великий магистр был вооружен мечом, рукоять которого напоминала огненную стрелу. Аларик пытался подражать деяниям Мандулиса, убившего демон-принца Гаргатулота, но теперь ему казалось, что это было в какой-то иной жизни.

— Я не великий магистр, — ответил Аларик.

— Нет, если собираешься так просто сдаться.

— Я не сдаюсь, капеллан.

— Тогда что, Аларик? Какое из качеств поможет тебе одержать победу, если не готовность Серого Рыцаря к бою?

— Воображение.

Дурендин рассмеялся. Непривычно было видеть старика смеющимся.

— В самом деле? Как это?

— Это осознание того, что сражаться можно разными способами.

— Понятно. Значит, ты думаешь, что стрел и меча недостаточно, и ищешь другой путь.

— Да, я понял это, столкнувшись с Эбондраком. Я не могу сражаться с ними так, как с любым другим противником. Только не со всей этой планетой разом. Даже если я сумею победить, каждая капля пролитой мною крови станет их достижением. Нужно найти другой путь.

— Какой?

— Не знаю. — Аларик откинулся на спинку, чувствуя, как сила утекает из него.

— И ты думаешь, что я смогу подсказать тебе ответ?

— Я не знаю, что я думаю.

Дурендин поднялся и разгладил свои ритуальные одежды. Он прошел к алтарю и взял с его каменной плиты жаровню. Лик Императора взирал сверху на капеллана, зажигавшего одну за другой свечи и курильницы вокруг алтаря. Это был древний ритуал, символизировавший огонь, возгоревшийся в душах столь многих Серых Рыцарей со времени основания часовни, и напоминавший живым Серым Рыцарям, что души их боевых братьев собираются вместе, чтобы сражаться рядом с Императором до конца времен.

Аларик представил себе эти души, летящие будто светлячки на погребальный костер, рвущиеся в бой, и ему стало жаль их. Впервые ему пришло в голову, что, возможно, их жертва в конечном счете напрасна.

— Я не могу дать тебе ответ, Аларик, — сказал Дурендин. — Думаю, ты пришел ко мне, скорее надеясь, чем рассчитывая получить его, и я должен разочаровать тебя. На меня возложено бремя капеллана, потому что я твоя полная противоположность. Я вижу лишь путь Серых Рыцарей, нескончаемую битву с Хаосом. Все остальное должно рассматриваться через призму этого. С точки зрения капеллана, не может быть ни сомнения, ни компромисса. Ты одинок, юстикар, как и все мы.

— Тогда не думаю, что я смогу сделать это, — ответил Аларик. — Мой долг на Дракаази ясен. Хаос должен быть наказан. Правосудие Императора должно свершиться, но я один, а лордов Дракаази так много, и они так сильны. В точности как сказал Веналитор, я могу либо погибнуть там, ничего не добившись, либо сражаться, преумножая славу их Кровавого Бога. Я не могу победить.

— Значит, такова твоя судьба, Аларик. Великий магистр, разумеется, никогда не признал бы этого, но как ты сам сказал, ты не великий магистр. А сейчас тебе лучше уйти. Твоя кровь течет на пол моей часовни, а это дурной знак.

Аларик опустил взгляд на свою грудь. Рана кровоточила, кровь вытекала толчками в такт ударам его сердец. Она струилась по скамье и растекалась лужицей у ног.

— Я умираю?

Дурендин оглянулся на него, но Аларик не смог прочесть выражение его лица.

— Если бы я сказал «да», что бы ты почувствовал?

— Облегчение, — ответил Аларик. — Выбор был бы сделан за меня.

— Но Дракаази осталась бы прежней, поэтому я советую тебе пожить.

— Я посмотрю, что можно будет сделать.

— Удачи, юстикар. Возможно, я смогу встретиться с тобой снова, я имею в виду настоящий я, там, на Титане. Подозреваю, что мне будет очень интересно узнать об этих разговорах.

— До свидания, капеллан.

Дурендин отвернулся, черты его начали расплываться, и вскоре он остался без лица. Лица великих магистров тоже исчезли, камень колонн сделался гладким, без единой отметины. Одна за другой звезды за пределами часовни стали гаснуть, и Часовня Мандулиса растаяла в пустыне.

Аларик сделал глубокий болезненный вдох, и мрак рассеялся.

Аларик очнулся. Он лежал на спине, глядя в потолок. Он несколько раз моргнул, чтобы глаза привыкли к свету. Уже не впервые на Дракаази он спросил себя, уж не умер ли он.

Свет исходил от люстры, подвешенной к потолку, расписанному фресками на батальные сюжеты. Груды тел были изображены у ног воинов, чьи доспехи украшали знаки Кхорна. Небо было затянуто налившимися кровью тучами, и демоны-падальщики слетались пировать на телах живых и мертвых. Вдали сражались титанические армии.