Ли Лайтнер - Честь Волка

Свен и другие поджидали его в окружении проникнутых благоговением гвардейцев. Волки подшучивали друг над другом, и грубоватая резкость их смеха выдавала напряжение, оставшееся после столкновения со смертью. В их широко раскрытых глазах и хрипловатых голосах было что-то от диких животных, отчего волосы на загривке у Стенмарка вставали дыбом. У него покалывало кожу головы, словно под ней ползал целый рой голодных насекомых.

— У вас есть полчаса, чтобы поесть и пополнить боезапас, — выпалил он, — а затем возвращайтесь на позиции.

Волков поразил резкий тон их предводителя, раздалось низкое рычание, глаза их прищурились. На какое-то мгновение в воздухе повисло напряжение. Рука Стенмарка сжала эфес меча, но тут могучий голос разрушил смертельное проклятие.

— Это был мужественный поступок, мой лорд, — произнес Моргрим Серебряный Язык, пробираясь через скопление восхищенных гвардейцев. — Когда вы сегодня исчезли, мы опасались, что вы пропали.

Стенмарк повернулся к скальду словно в каком-то оцепенении. Вновь поднимался красный прилив, угрожая сокрушить последние остатки его разума. Болели руки и кончики пальцев, и он внезапно ощутил, что задыхается под весом своих терминаторских доспехов.

Резкие слова вызова так и рвались с губ Волчьего Гвардейца, но первым заговорил Свен.

— Еще несколько мгновений — и мы вполне могли бы пропасть, Серебряный Язык, — мрачно заметил Серый Охотник и указал на зону сплошного поражения. — Взгляни.

Стенмарк повернулся. На вражеских позициях что-то происходило. Казалось, воздух сгустился и потемнел, и над головами предателей засверкали пурпурные молнии. Через зону сплошного поражения эхом понеслись крики восхищения и ужаса, когда среди мятежников стали возникать изменчивые светящиеся фигуры.

Полковой жрец в орудийном гнезде неподалеку осенил себя знамением аквилы и начал читать хриплым дрожащим голосом литанию ненависти. Стиснув оружие, люди в страхе вжимались в утрамбованную землю стен окопов, когда сотни демонов принялись, завывая, осыпать имперских защитников нечестивыми проклятиями.

Еще худшее воздействие на Стенмарка оказал лязгающий ритмичный звук доспехов, который то взмывал, то опадал, как погребальная песнь, на фоне разноголосицы потусторонних воплей. Подойдя к брустверу окопа, Микал внимательно разглядывал позиции мятежников, пока не обнаружил первые проблески синего с золотом.

Возвышаясь над раболепствующими предателями в своих вычурных доспехах и держа болтеры в строевой стойке, Сыны, подобно единому механизму, маршировали к линии фронта. Мятежные солдаты вздрагивали при звуках их жуткой поступи и мгновенно расступались перед непоколебимо идущими вперед Тысячью Сынами. Головы высоченных воинов не поворачивались ни влево, ни вправо. В светящихся глубинах их разукрашенных шлемов не было места человеческому любопытству, колдовское пламя поглотило их тела тысячи лет назад. Внутри бронированных панцирей не осталось ничего, кроме духов неподдельной бессмертной ненависти и смертоносного мастерства. Рядом с призрачными космодесантниками Хаоса шагали свирепые чернокнижники, которые гнали воинов вперед жестокой руганью и проклятиями, обращенными к их омерзительному божеству.

Стенмарк насчитал почти две сотни лютых врагов своего ордена. За все годы участия в боевых действиях ему никогда не приходилось видеть такого числа призрачных воинов, собранных в одном месте. Даже без завывающих демонов и мятежных батальонов под их командованием они могли сокрушить защитников космопорта неодолимым бронированным кулаком.

Моргрим присоединился к Волчьему Гвардейцу на бруствере.

— Кажется, ты прибыл как раз вовремя, — спокойно произнес он.

— Интересно, когда кролик сует голову в силок, он тоже так думает? — прошипел Стенмарк.

Он поймал себя на мысли о своем павшем лорде Береке и мелтазарядах под его предсмертным ложем. Холодные требования долга помогли ему в какой-то степени сосредоточиться, игнорируя жуткие ощущения, терзающие его тело. Почувствовав странные запахи вокруг, он оскалил зубы.

— Сколько наших братьев осталось? — спросил Микал.

Скальд задумчиво сложил руки на груди.

— Трудно сказать, — ответил он. — Здесь, в космопорте, у нас Гуннар и Длинные Клыки Торбьорна, а также половина Серых Охотников Торвальда. — Он умолк, мрачно сжав губы. — Но мы потеряли связь с остальными.

— Потеряли связь? — Стенмарк бросил на скальда суровый взгляд. — Что это значит? Нас глушат по всей планете?

— Да, глушат, — ответил Серебряный Язык, — но некоторые отделения просто перестали отвечать на наши вызовы. Мы не знаем точно, что именно с ними произошло.

— Не знаете точно?! — прорычал Стенмарк. — Они мертвы, Серебряный Язык. Какое еще может быть объяснение? — Он ударил кулаком по феррокритовому парапету так, что в воздух взлетели брызги осколков. В нем вновь вздымалась ярость, и становилось все труднее подавлять ее. Он бросил взгляд через зону сплошного поражения. — Чего же они ждут? Давайте приступим к сегодняшнему кровавому делу и покончим с этим!

Серебряный Язык настороженно смотрел на Волчьего Гвардейца.

— Полагаю, они дожидаются своей тяжелой артиллерии, — заметил он. — У нас достаточно тяжелого вооружения, чтобы наступление по всему фронту обошлось им очень дорого, и инквизитор Вольт, перед тем как улететь отсюда, дал указание жрецам наложить охранные заклятия, которые удержат демонов. — Скальд вгляделся внимательнее. — Мой лорд? Твои глаза… они изменились…

Волчий Гвардеец, казалось, не слышал его.

— Охранные заклятия? — фыркнул он. — Да с таким числом чернокнижников на той стороне их надолго не хватит.

— Да, это верно, — осторожно ответил Серебряный Язык, — но нам нужно еще всего лишь несколько часов.

Стенмарк уставился на скальда.

— О чем это ты, во имя Моркаи? — спросил он.

Что-то в лице Волчьего Гвардейца ошеломило Моргрима. Он слегка отпрянул от Стенмарка, словно внезапно столкнулся с рычащим фенрисийским волком.

— Я… я думал, тебе сообщили, — быстро проговорил он. — Леди-командующая Ательстан приказала подготовить к запуску все имеющиеся корабли. Она считает, что хватит транспорта, чтобы эвакуировать весь космопорт за один раз.

— Эвакуировать? — с бешенством проговорил Стенмарк, это слово обдало его язык горечью. — По ее воле мы предадим свою честь и улизнем как побитые псы?

Охваченный яростью, он зашатался. Нахлынул красный прилив, гневный и безудержный, и поглотил его целиком.

Серебряный Язык что-то настойчиво кричал, но Волчий Гвардеец ничего не слышал. Он исчез, понесся как тень, обгоняющая малиновый закат, к далекому командному бункеру.