Йен Макдональд - Дорога Отчаяния

— Робот! — хохотала она. — Долбаный робот! — Она зашвырнула голову подальше и смеялась, смеялась, смеялась так долго и так неудержимо, что перепугала всю группу 19.

Доминик Фронтера был первым, кто узнал, что освобождение Дороги Отчаяния было на самом деле оккупацией, а ее жители, которые с ликованием пронесли солдат Армии Родной Земли по улицам города на руках, оказались заложниками мечты Арни Тенебра о Götterdämmerung. Он узнал об этом в шесть часов шесть минут утра, когда пятеро вооруженных людей вывели его из подвала магазина всякой всячины сестер Пентекост, в котором он сидел, и поставили к девственно–чистой белой стене. Солдаты провели в пыли линию и выстроились вдоль нее.

— Последняя просьба? — сказал капитан Перес Эстобан.

— В каком смысле — последняя просьба? — спросил Доминик Фронтера.

— Так принято: человек перед расстрелом может назвать свое последнее желание.

— Ох, — сказал Доминик Фронтера и опорожнил кишечник прямо в элегантные белые форменные штаны РОТЭК. —Эээ… можно мне привести себя в порядок? — Расстрельная команда выкурила трубочку–две, пока мэр Дороги Отчаяния скидывал штаны и приводил себя в пристойный вид. Затем они завязали ему глаза и поставили спиной к стене.

— Расстрельная команда, наводи! Расстрельная команда, цельсь! Расстрельная команда… расстрельная команда… Боже милостивоый, что еще?

Верная и недалекая Рути кормила кур, когда увидела, что солдаты ставят ее мужа к стене и наводят на него оружие. Она издала крик перепуганной птицы и сломя голову кинулась мимо мэрии, достигнув места казни как раз в тот момент, когда Перес Эстобан собирался отдать команду «Огонь!».

— Не убивайте моего мужа! — заверещала она, бросаясь между палачами и жертвой в вихре разлетающихся юбок и мельтешащих рук.

— Рути? — прошептал Доминик Фронтера.

— Мадам, прочь с дороги, — приказал Перес Эстобан. Рути Фронтера гордо выпрямилась — бесцветная толстоногая валькирия. — Мадам, вы препятствуете действиям законно сформированной Расстрельной команды, приводящей в исполнение законно вынесенный приговор. Пожалуйста, покиньте линию огня. В противном случае, — добавил он, — я вас арестую.

— Ух! — сказала Рути. — Ух–ух–ух. Да вы просто свиньи, вот вы кто. Отпустите его.

— Мадам, он — враг народа.

— Сударь, он мой муж и я люблю его. — Затем последовала вспышка света, которую Доминик Фронтера увидел даже сквозь повязку — Рути Фронтера, урожденная Голубая Гора, в одно мгновение разрядила заряд красоты, копившийся двенадцать лет. Она провела лучом своего обаяния вдоль расстрельной команды и каждый из солдат, едва на него обрушивалась вся мощь очарования, валился с ног с широко открытыми глазами и пеной на губах. Рути Фронтера освободила мужа, и они тем же утром бежали из города, взяв с собой ее престарелого отца и столько имущества, сколько удалось впихнуть в кузов грузовика, украденного у Сталелитейной компании Вифлеем Арес.

Они прорвались через сетчатый забор Стальграда и скрылись в землях Кристаллических Ферроидов — и больше их в Дороге Отчаяния не видели. Общепринятой была точка зрения, согласно которой они погибли в Великой Пустыне от безумия, вызванного употреблением воды из радиатора. Все было совершенно не так. Доминик Фронтера с семьей достиг Меридиана и был назначен в мирный, славный городок Сосновый Водопад на плоскогорье Синн — высокие стройные деревья, чистый воздух и нежно журчащие воды. Он жил да поживал здесь в счастье и довольстве вплоть до того дня, как некий турист, знакомый с его женой и тестем по другим местам и другим временам, узнал их и рассказал ему, что его супруга была смешана как коктейль в генезисории свихнувшимся типом, который ненавидел жен, но любил детей.

После этого Рути Фронтера уже не казалась такой прекрасной мэру Соснового Водопада, но главным несчастьем оказались не слухи, но ее собственный отец, который сопроводил творение проклятием, согласно которому она могла воспользоваться силой своей красоты лишь трижды, после чего та совершенно оставила бы ее. Вот так, спасая Доминика Фронтеру от расстрела, Рути потеряла его любовь. Старая песня.

У руководства проекта «Стальград», увы, не нашлось собственной Рути, которая спасла бы их силой любви. В течение десяти дней их выводили группами по пять человек и разносили на куски с помощью полеизлучателей Армии Освобождения Арни Тенебра. На место казни приводили представителей средств массовой информации, чтобы они могли свидетельствовать и записать славную расправу над деспотами, но те и так давно пришли к мнению, что Дорога Отчаяния и ее жители — заложники в играх Арни Тенебра с Марией Квинсаной.

Был введен и строго поддерживался комендантский час. Для перемещения по городу требовались пропуска; были введены продовольственные пайки. Поезда с товарами останавливались на границе Кристальной Зоны, пригонялись в Дорогу Отчаяния и педантично опустошались. Пищевые продукты стали собственностью Революционной Директории и, в теории, поступали в общий котел для справедливой дележки между всеми, но в Дороге Отчаяния царил голод более жестокий, чем в самые голодные дни забастовки. Львиная доля уходила двум тысячам солдат оккупационных сил, а горожане, сталевары, паломники, Бедные Чада, репортеры, гунды и бичи пробавлялись чечевицей и рисом. Господин Питер Ипошлу, выращивавший фрукты и овощи на продажу на земле агентства Манделла–Галлацелли, отказался передать свой надел Армии Родной Земли и был повешен на шелковичном дереве. Альба Ашкенази, безобидный и всеми уважаемый нищий, попытался украсть палку салями у революционного комиссара — и его тоже повесили. Раджандре Дасу пришлось выпрашивать талоны на питание у своих клиентов, чтобы удержать на плаву Эмпориум Горячих Закусок и Острых Блюд, а на дверях Бара/Отеля, пребывающего под началом Каана Манделлы, в первый раз на людской памяти появилось объявление «Закрыто на неопределенный срок». Тем не менее после наступления комендантского часа его подвалы заливал свет контрреволюционных свечей.

— Чего, собственно, ей от нас надо? — спросил Умберто Галлацелли.

— Она говорит, что хочет выманить сюда парламентариев и дать им решающее сражение, — сказал господин Иерихон.

— Милосердный боже! — сказал Луи Галлацелли. — Откуда вы знаете?

— Говорил с солдатами, — неубедительно объяснил господин Иерихон.

— Я думаю, она собирается нами прикрыться, — сказал Раджандра Дас. — Она думает, что мы выгнали ее из города, и вернулась, чтобы расплатиться. Сучка.

— Значит, месть? — предположил Умберто Галлацелли.

— Думаю, здесь находится что‑то очень нужное ей, — сказал Удивительная Язва сиплым шепотом. Он сжег голосовые связки в тот день на площади Корпорации, побежденный собственной мощью. Никогда больше не блистать ему сарказмом. — Когда она захватила нас в Хрисии, мне показалось, что мы нужны ей живыми по какой‑то причине, связанной с этим местом.