Стивен Эриксон - Дань псам

— Одно оскорбление наслаивалось на другое, пока я не почувствовала, как утопаю в дерьме. — Она оскалилась. — Дерьмо в красном жилете.

— Ах, жестокий удар. Крюпп поражен в самое сердце… и, — добавил он, снова хватая запыленную бутыль, — не имеет иного выбора, кроме как облегчить сказанное угнетение души новым глотком чудного вина.

Миза склонилась над столиком: — Если выплюнешь и этот, Крюпп, я тебе шею сверну.

Толстяк торопливо проглотил и вздохнул: — Крюпп чуть было вновь не подавился. Что за утро! Знамения и сдоба, стенания и вино!

Сверху кто-то спустился, громко стуча башмаками.

— Ах, вот и малазанский спаситель. Колотун, дражайший друг Крюппа и Муриллио — прекрасного принца Разочарования. Пришел ли он в полное здравие? Иди, раздели со мной сок брожения. Миза, сладкая моя, не найдешь кубка для Колотуна?

Ее глаза стали щелками: — Как насчет кубка для тебя, Крюпп?

— Прелестное предложение. — Крюпп вытер грязным рукавом горлышко бутылки и просиял, глядя на женщину.

Она встала и отошла.

Малазанин — целитель уселся с тяжким вздохом, закрыл глаза и ожесточенно потер круглое бледное лицо. Потом оглядел бар. — А где все?

— Твоего прошлоночного компаньона Крюпп отослал с уверениями в полнейшей твоей безопасности. Уже заря, друг. Точнее, утро уже наступило заре на золоченые пятки. Корабли встали у причалов, трещат и качаются сходни, сии непрочные мосты из одного мира в совсем иной. Дороги вдруг изменили направления. По ним ныне странствуют зловещие механизмы, рассеивая за собой куски плоти, словно темные семена судьбы! Из-под капюшонов глаза просвечивают странников, сорокопуты кричат над дымящимся подносом озера, псы ожесточенно чешут за ушами — ах, Миза принесла лучший из своих кубков! Момент! Крюпп вытряхнет паутину, мертвых тараканов и прочие доказательства драгохраненности кубка — вот, давай спокойно сядем и станем умиротворенно созерцать Мизу, наполняющую кубки сияющей славой. Неужели…

— Ради милостей Худа, — оборвал его Колотун, — слишком рано для твоей компании, Крюпп. Дай выпить вино и удалиться, сохранив здравый рассудок. Прошу.

— Но мы, друг Колотун, ожидаем отчета о физическом состоянии Муриллио.

— Будет жить. Но не танцевать. Неделю — другую. — Целитель колебался, хмуро глядя в бокал. Казалось, он удивлен, что вино так быстро кончилось. — Разумеется, если совладает с испугом. Утонувший в слабости разум может замедлить выздоровление тела. Фактически прекратить.

— Не смейся над крошечным, но драгоценным разумом Муриллио, друг. Эта проблема найдет должное решение под мудрым руководством Крюппа. Коль остался у постели?

Колотун кивнул и встал. — Иду домой. — Потом покосился на Крюппа: — При удаче Опоннов, может, даже дойду.

— Нечестивые замыслы процветают преимущественно в шумливом хаосе ночи, дражайший целитель. Крюпп доверительно заверяет тебя, что возвращение в необычное обиталище пойдет на редкость мирно и скучно.

Колотун хмыкнул. — И как ты обеспечишь это?

— Ну как же?! При помощи достойного эскорта. — Крюпп вылил себе остатки вина и улыбнулся малазанину: — Видишь ту дверь и необъятную Ирильту перед ней? Трусливые наемники, подрядившиеся причинить тебе печальную смерть, останутся с носом. Крюпп не пожалеет изрядных средств, чтобы гарантировать твою жизнь!

Целитель не отводил взгляда. — Крюпп, ты знаешь, кто предложил контракт?

— Громкие разоблачения неминуемы, уверяет Крюпп.

Новое хмыканье; Колотун развернулся и пошел к двери. «Эскорт» стоял, скрестив мускулистые руки на груди, и улыбался ему.

Крюпп проследил за их уходом. Ну разве не подходящая пара?

Миза шлепнулась на нагретый Колотуном стул. — Контракт Гильдии, — шепнула она. — А может, просто имперские подчищают? Ведь посольство уже здесь, разместилось. Может, кто-то поймал слушок о малазанских дезертирах, владеющих треклятым баром. Разве за дезертирство не положена смертная казнь?

— Слишком велик риск, милая Миза, — сказал Крюпп, вытягивая шелковый платок и вытирая лоб. — Увы, но Малазанская империя полагается на своих ассасинов, и двое присутствуют в упомянутом посольстве. Однако, по всем раскладам, попытку убийства прошлой ночью предприняла «рука» из Гильдии Крафара. — Он воздел пухлый палец. — Загадка. Кто же ищет смерти беззащитных дезертиров — малазан? Но загадка долго не продержится, уверяю тебя! О нет! Крюпп откроет все, что следует открыть!

— Чудесно, — ответила Миза. — Хорошо бы ты открыл местонахождение консула, который причитается за бутылку.

Крюпп со вздохом потянулся к кошельку у пояса, сунул пальцы под кожаную крышку. Брови взлетели в неожиданном ужасе: — Милая Миза! Вот так открытие…

Скорч воспаленными глазами уставился на забитую народом набережную. — Это утренние рыбаки, — сказал он, — выходят в плавание. Какой смысл тут ошиваться, Лефф?

— Беглецы приходят рано, — возразил Лефф, вскрывая только что купленного пресноводного моллюска. С хлюпаньем втянул порцию жидкого белого мяса. — Я жду первых судов из Гредфаллана. Сейчас уже утро, верно? Новые пристани в Дхаврене сделали все простым. Так? День до Гредфаллана, ночь там — а утром они возвращаются. Кто потерял надежду, записывается первым. На то он и потерявший надежду.

— Не люблю сидеть болтая ногами, — пожаловался Скорч, неловко ерзая на груде кувшинов.

— Зато обзор хорош. Я тебя в полдень подменю.

— Не знал, что ты это ешь. В мясе должна быть кровища. Мясо без крови — не мясо.

— Да, это моллюск.

— Это тварь с глазами на концах щупальцев. Она следит, как ты ее жрешь, следит, как ты ножиком режешь тело. За каждым глотком следит. Она смотрит, как ее едят!

— И что?

Чайки вопили, собравшись в стаи над низкими причалами, где рыбаки вытряхивали корзины с узкорыбицей прямо на скользкие камни; дети суетились вокруг в надежде наняться к торговцам нанизывать рыбку на леску. Серые гадробийские коты, сотнями поколений оттачивавшие кровожадность, прыгали на чаек из засады. Яростные схватки разбрасывали пучки перьев и клочья кошачьей шерсти, одуванчиками летевшие по воздуху.

Под причалами бродили в полутьме старухи; они при помощи длинных зазубренных кочережек собирали мелкую рыбу, дождем сыпавшуюся в щели при выгрузке улова. Если добычи было мало, карги старались поддеть зубьями друг дружку.

Скорч видел их со своего места — завернутые в тряпье силуэты в сумраке, снующие в вечных тенях кочерги… Клянусь, никогда не буду есть того, что ловят в озере, — пробурчал он хриплым шепотом. — Видит Гран, я помню, как они ковыряли дырки. Клянусь костлявым, Гран.

— Ты о чем?

— Ни о чем. Теряем время…

— Терпение, Скорч. У нас список. У нас проблемы. Разве не говорят, что Брокул решил сбежать?