Гэв Торп - Путь Воина

Внезапный скрип и легкое движение ставни одного из окон первого этажа предупредили Кенайната об опасности. В тот миг, когда ставни распахнулись, он прыгнул под прикрытие цветочного вазона, и его воины молниеносно последовали за ним.

Толстый ствол пулемета пробил оконные стекла, и галерея озарилась ярким пульсирующим светом из его дула. Пули завывали и отскакивали рикошетом вокруг Жалящих Скорпионов, наполнив воздух осколками камня и щепками от цветочного вазона. Иньятерин за спиной экзарха вскрикнул от боли. Зловещие Мстители, открыв ураганный ответный огонь по окну из своих сюрикеновых катапульт, изрешетили стрелка, и он с пронзительным воплем рухнул назад.

Бросив взгляд через плечо, Кенайнат увидел, что Иньятерин лежит, растянувшись на белом камне, его доспех пронзен длинной щепой, а из глубокой раны в горле хлещет яркая кровь. В считанные мгновения жизнь покинула воина, и его тело застыло в расплывающейся красной луже.

Окна здания продолжали сотрясать взрывы — справа от Кенайната эльдары пробивались в здание. Сквозь разбитое вдребезги окно экзарх увидел гибкие фигуры несущихся по проходу Воющих Баньши, из-под масок которых раздавались жуткие пронзительные крики.

Кенайнат дал сигнал своему отряду вновь направиться к дверям и бросил еще один взгляд на своего павшего воина. Он не испытывал никакого сожаления, чувства вины или раскаяния были ему неведомы. Те, кто следуют по Пути Воина, хорошо знакомы со смертью. Отряд Кенайната сократился из-за этой потери, но, глядя на неуклюже распростертое тело, он понимал, что Смертельная Тень ослаблена ненадолго.

Вселенная стремится к гармонии и равновесию и, как утверждали философы, не выносит пустоты. Место Иньятерина займет кто-то другой.

Во времена, предшествовавшие Войне в Небесах, Эльданеш, копьеносец, ястребиный друг, лорд эльдаров, встретился с войсками Хреш-селена. Эльданеш был величайшим из эльдаров, а его копье — лучшим оружием, выкованным смертными, но у короля Хреш-селена было много воинов. Пусть Эльданеш и был лордом эльдаров, и знал, что защищать их — это лишь его и только его бремя, он понимал в то же время, что в одиночку ему не одержать победы. Он обратился к Ультанашу, второму величайшему воину эльдаров, меченосцу, вороньему другу, и попросил его помощи в битве с Хреш-селеном. Вместе сражались Эльданеш и Ультанаш, и против их мастерства и силы Хреш-селен не выстоял.

— Да будет так всегда, — изрек Эльданеш, — когда ожидают нас самые тягостные испытания, пусть встанут рядом друзья наши.

Звезда умирала.

Эльдары называли ее Мирианатир, Мать Пустынных Ветров. Темно-оранжевая, она висела на темном небосводе, ее поверхность терзали неистовые протуберанцы и бушующие электромагнитные ветры. Из нее исходили потоки частиц, и выплески энергии докатывались до ближайших планет, причиняя детям Мирианатир страдания своими смертоносными прикосновениями. Пустынными они висели вокруг нее. Она умирала уже миллион лет и будет продолжать умирать еще столько же.

И все же ее смерть несла жизнь другим.

Эльдарам.

Омываемый радиоактивным сиянием смертельных мук Мирианатир, на звездных ветрах плыл мир-корабль — рукотворный дископодобный континент с ярко светящимися куполами и серебристыми энергетическими парусами, изогнутыми дугой мостами и сверкающими башнями. Развернув крылья, мир-корабль впитывал жизнетворную энергию, подобно неорганическому растению с зеркальными листьями длиной в сотню километров. Залитый красноватым светом умирающей звезды, мир-корабль Алайток поглощал все, что могла предложить Мирианатир, не упуская ни единой частицы, ни звездного ветерка, все это при участии душ его Бесконечного круговорота должно поддерживать мир-корабль еще тысячу лет.

Космическое пространство вокруг Алайтока было так же наполнено движением и энергией, как и звезда, которой он питался. Проносились мимо и сворачивали корабли, ложась на курс поперек звездных ветров и пополняя собственные запасы энергии. Врата Путеводной Паутины — портал в пространство между материальным и нематериальным позади мира-корабля — закручивались вихрем и пульсировали. Торговые суда с длинными рифлеными корпусами плавно скользили в портал, другие такие же выныривали из него, тут и там рыскали иссиня-черные, отливающие серебром эсминцы с заряженными орудийными батареями и торпедами наготове, среди скопления судов сновали небольшие яхты, неторопливо и размеренно перемещались сквозь этот упорядоченный сумбур величественные боевые корабли.

Врата Путеводной Паутины, полыхнув золотистым светом, на мгновение расширились, и из пустоты возник «Лаконтиран», напоминающая птицу торговая шхуна, которая только что вернулась из долгого странствия к звездам Бесконечной Долины. Растягивая свои солнечные паруса, она легко повернула вдоль обращенной к звездам стороны мира-корабля и взяла курс на Башню Вечного Радушия.

Причальная башня, окутанная голубоватым свечением, которое не подпускало страждущую пустоту космоса, вздымалась над плоской поверхностью мира-корабля на пять километров. Подобно витому рогу нарвала, башня ввинчивалась спиралью в темноту, на ее элегантных мостиках и изгибающихся дорожках стояли сотни фигур. Поприветствовать корабль, который возвращался из долгого странствия, пришли эльдары, идущие всеми Путями: поэты, инженеры, автархи, садовники, ясновидцы, аспектные воины, стилисты и картографы. Представители самых разных сфер деятельности, они были одеты в пышные тяжелые одеяния, или блистающие костюмы в обтяжку, или струящиеся туники неимоверного цветового разнообразия. Желтыми и красными волнами плескались шарфы, над морем изысканно подстриженных голов возвышались шлемы с высокими плюмажами. В свечении мира-корабля всеми цветами радуги сверкали драгоценности, искрились серебряные, золотые и платиновые кольца и ожерелья.

Эльдары непринужденно прохаживались, обнимая старых друзей, обмениваясь любезностями с новыми знакомыми, следуя своей дорогой и никогда не посягая на личное пространство другого. Их голоса сливались в звуковую симфонию, столь же похожую на шум толпы, сколь звучание целого оркестра схоже с лепетом ребенка. Они говорили друг с другом и собравшись в круг, и через голову певучими голосами с выверенными до нотки интонациями, с продуманной и четкой жестикуляцией. Некоторые из них хранили молчание, и позы, которые они принимали, передавали их мысли: слегка приподняв бровь, подрагивая губой или поводя пальцем, они проявляли свое беспокойство или возбуждение, радость или опасение.