Сэнди Митчелл - Последний бой Каина

Первым, что я определил на взгляд, конечно же, был тенесвет, по-прежнему имеющий вид плиты из полированного камня, размером примерно с инфопланшет, который, казалось, впитывал любой падающий на него свет подобно губке. Теперь он почивал в узкой прорези в верхней части пьедестала, сделанного из сияющего кристалла. Пьедестал удерживал плиту тенесвета в вертикальном положении, примерно на уровне моего пояса. Вокруг этой уже знакомой мне части артефакта по кругу располагались три полированные сферы какого-то голубоватого минерала, которые выглядели так, будто вода вдруг стала твердым телом, не превратившись при этом в лед. Каждая сфера была размером примерно с мой кулак, и располагались они в углублениях кристаллической колонны, являвшейся опорой всему сооружению. Там же, в горизонтальной поверхности на вершине колонны, были и другие углубления, сходные по размеру и форме с уже занятыми, которые оставались пустыми. Я кивнул на них:

— Кажется, вам еще предстоит отыскать несколько этих шариков прежде, чем у вас будет полный набор, — произнес я.

— Хм, — отозвалась Фелиция. — Мы тоже так думали поначалу, но затем осознали, что сферы являются каким-то управляющим устройством. Гляди.

Прежде чем я сумел возразить, она ухватила одну из сфер механодендритом, вытащив ее из углубления, где она до того покоилась, и переставила в другое, поблизости. У меня по коже словно прошлись иголками, в воздухе повис статический заряд, и я ощутил слабое биение в висках, как предчувствие подступающей головной боли.

— Что ты сделала? — спросил я, справляясь с желанием выхватить оружие.

Только Юрген мог не почувствовать, как ничем не сдерживаемое колдовство внезапно наполнило комнату.

Фелиция пожала плечами.

— Не имею ни малейшего представления, — ответила она. — Но интересно, правда ведь?

Мягкое сияние кристаллической плиты изменилось, и в его белизне замерцали едва различимые полосы цвета, подобные бликам, которые появляются на больших водных пространствах с восходом. Это производило гипнотический эффект, и я с трудом оторвал взгляд от поверхности плиты, ощущая, как зловредное дыхание варпа касается меня. Казалось невероятным, что Фелиция не ощущает ничего подобного, судя по тому, что он совершенно не была обеспокоена. Возможно, она все же была уже более машиной, нежели человеком, и потому менее чувствительна к присутствию неестественного.

— Мы знаем, что тенесвет может сам по себе усиливать психические силы, — сказал я, понимая, что несу первое, что приходит в голову, лишь для того, чтобы успокоить нервы. И испытал неловкое ощущение, осознав, что техножрец достаточно хорошо знает меня, чтобы отметить это.

— Да, — кивнула Фелиция. — И, как мы смогли установить, он собирает и фокусирует энергию напрямую из эмпирей, вероятно, питая таким образом работу всей остальной системы.

— Что само по себе делает ее уже достаточно опасной, — сказал я. — Поверь, мне довелось видеть, что этот кусок камня способен сделать с человеком, — ничего сколько-нибудь эстетичного.

— Не сомневаюсь, — сухо отозвалась Фелиция. — Я читала отчет и знаю, что это ты помог вернуть тенесвет. [52] Краткую версию. О некоторых аспектах деятельности Каина на Периремунде нашим партнерам из Адептус Механикус совершенно лишне было знать.

— Значит, ты должна понимать и то, что у меня есть серьезные основания для беспокойства, — раздраженно отозвался я, в первый раз по-настоящему оглядываясь вокруг. Удивительное устройство ксеносов своим неестественным видом притягивало все мое внимание до сего момента, но теперь я начал осознавать, что стены вокруг облицованы плоскими плитами камня, отполированными едва ли не так же гладко, как сам тенесвет, но, благодарение Императору, без его пугающих свойств. Каждая плита была покрыта угловатыми насечками, которые вызывали у меня необъяснимое чувство отвращения. Я прошел немного вперед, чтобы рассмотреть ближайшие, не потому, что мне было особенно интересно, но постольку, поскольку это давало мне хороший повод отойти подальше от тенесвета. — А это что такое?

— Мы полагаем, что это руководство пользователя, — произнесла Фелиция, пристально глядя на таблички с характерным выражением лица, которое я могу описать лишь как «голодное» (ну, в той мере, в какой ее лицо вообще способно принимать какие-либо выражения). — Но оно не так-то просто поддается расшифровке.

— Да уж наверное, — отозвался я и попытался припомнить то, что рассказывал Мотт, ученый Эмберли, об этих загадочных письменах во время наших поисков тенесвета на Периремунде. Похожие плиты были обнаружены в различных мирах по всей Галактике, и, судя по всему, остались от цивилизации, которая исчезла за многие века до того, как человечество сделало первый шаг по пути эволюции на древних равнинах Святой Терры. И поскольку у этой цивилизации и человечества не нашлось никаких точек соприкосновения, не стоило и рассчитывать на какой-либо прогресс в деле расшифровки письменности этих ксеносов. [53] А те значения, которые все-таки приписываются отдельным символам, являются всего лишь домыслами.

Волей-неволей всплыла мысль о том, что единственным звеном, связывающим нашу эпоху с теми невообразимо древними временами, являлись некроны, и я пристальнее всмотрелся в таблички с насечками. С некоторым облегчением я понял, что не вижу среди значков примечательного рисунка из кругов и линий, который, кажется, являлся элементом письменности вышеупомянутых исчадий ада. [54] Хотя, учитывая прямолинейность их поведения и намерений, а также видимое отсутствие свободы воли, зачем им вообще понадобилась письменность — мне совершенно непонятно.

— То есть у вас нет ни малейшего понятия, что же делает эта штуковина, — заключил я, и Фелиция пожала плечами.

— Я бы выразилась иначе, — уклончиво отозвалась она, — но я полагаю, что тебе стоит встретиться с другими членами исследовательской команды, прежде чем я скажу что-либо еще. Ситуация здесь не самая простая.

— Ну разумеется, — сказал я со вздохом. На какое-то мгновение я ощутил что-то вроде ностальгии по былым денечкам, когда всех забот у меня было — бегать от орков по ландшафтам Перлии. Хоть и не самое приятное, зато прямолинейное занятие, суть которого сводилась к тому, чтобы продвигаться вперед с возможно большей скоростью, расстреливая по дороге все зеленое или хотя бы зеленоватое.

— Ну что же, полагаю, нам пора приступить к переговорам, — произнесла Фелиция, отворачиваясь наконец от адской машины и направляясь к выходу. Я последовал за ней со всей поспешностью и едва ли не с наслаждением втянул знакомый запах прокисших носков и немытого тела, который встретил меня в коридоре. Наконец створки двери отрезали меня от зловеще светящегося пьедестала.