Майк Ли - Нагаш непобежденный

— О боги, — прошептала Неферата. — О великие боги! — Глаза жгло, но из них не выкатилось ни одной слезинки. Она положила трясущуюся руку на щеку Халиды, испачкав ее кровью. — Прости меня, ястребенок. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня…

Ее еще можно спасти, сообразила вдруг Неферата. Она укусила себя за нижнюю губу, ощутив привкус крови, и кусала до тех пор, пока не почувствовала горечь.

Неферата приподняла голову Халиды, повернула ее так, чтобы глаза их встретились, и приблизила свое лицо к лицу кузины.

— Поцелуй меня, — тихо сказала она Халиде. — Поцелуй меня, ястребенок, и ты будешь жить вечно.

Халида замерла. Глаза ее наполнились слезами, она задрожала и слабо попыталась оттолкнуть Неферату. Голос ее прозвучал едва слышно.

— Нет, — прошептала она.

— Пожалуйста , — умоляла Неферата. Она наклонилась еще ниже, но Халида из последних сил оттолкнула ее. — Я этого не хотела. Я никогда ничего этого не хотела, но Ламия нуждается во мне. Пожалуйста, давай поцелуемся и снова станем друзьями, как раньше.

Халида снова попыталась ее оттолкнуть, и вдруг Неферата ощутила, как тело ее обмякло. Облегченно выдохнув, царица прижалась окровавленными губами к губам Халиды.

Кузина не ответила на поцелуй. Тело Халиды оставалось совершенно неподвижным.

Спустя долгую мучительную минуту Неферата подняла голову и заглянула в пустые глаза Халиды. Затем услышала, что вокруг кричат люди и скорбно воет мужской голос. Чьи-то руки взяли Неферату за плечи и оттащили от тела Халиды. Одежда царицы отяжелела от пропитавшей ее крови.

К ней подошел Анхат и зашептал на ухо.

— Скажи что-нибудь, — настойчиво повторял он. — Все ждут вердикта богини.

Взгляд Нефераты упал на тело кузины, и она почувствовала, что сердце ее разорвалось.

— Правосудие свершилось, — глухим голосом произнесла она.

Северная часть Долины Черепов, 96-й год Птра Сияющего

(—1350 год по имперскому летосчислению)

Костлявые руки мертвецов схватили жрецов и поволокли их к возвышающейся деревянной статуе Малаха, стоявшей в центре церемониальной площади в крепости на холме. У подножия статуи уже высилась пропитанная смолой гора щепок из разломанных ворот крепости.

Жрецы Отрекшихся вопили и лягались, взывали к своему богу, умоляя его обрушить кровавую месть на головы захватчиков, но палачи-скелеты не обращали на это никакого внимания. Четыре старика — вот все, кто остался в живых из храма на Магхур’кане, главной крепости на холме жалкой империи северян. Тех членов культа, кто не погиб при ожесточенной защите главных ворот, вытащили из подвалов храма и бросили истекать кровью на грязной улице.

Каждого мужчину, женщину и ребенка, уцелевших после месячной осады Магхур’кана, согнали на площадь, чтобы они стали свидетелями гибели своего бога. Ночной воздух дрожал от их приглушенных завываний.

Нагаш восседал в паланкине полированного дуба на южном краю площади, окруженный воинами-скелетами из своей охраны и двумя десятками вассалов-северян, которых притащили сюда из крепостей на холмах, завоеванных во время этой долгой войны. Борьба против Отрекшихся длилась не годы и не десятилетия, но века — почти двести пятьдесят лет прошло с той первой, беспорядочной ночной битвы в Долине Черепов.

Северяне оказались могучими воинами, а их ведьмы обладали огромным мастерством и хитростью. Нагаш давно потерял счет сражениям, произошедшим за эти годы, тем более что в большинстве случаев Отрекшиеся были достойными противниками. В конечном итоге решающим стал тот простой факт, что Отрекшиеся должны были что-то есть, а его армия — нет. Осаждая крепости, он не давал северянам нормально возделывать поля и заготовить достаточно еды на зиму. В результате голод и болезни настолько изматывали их, что они уже не могли сопротивляться постоянным атакам Нагаша. Так он порабощал северян, одну крепость за другой, пока не осталась только Магхур’кан.

Некромант смотрел, как жрецов привязывают к огромному тотему их бога. На восточной стороне, ближе к закругленной стене крепости, один из Ягхуров испустил душераздирающий вопль, от которого кровь застыла в жилах. Дети в ужасе захныкали, прячась за материнские юбки. Надо полагать, этой ночью варвары пировали.

Когда веревки затянули, Нагаш встал со своего сиденья и шагнул прямо в вонючую грязь площади. Тяжелые кожаные одежды, покрытые отполированными бронзовыми медальонами с рунами защиты, хлопали по его тощим конечностям. Глубокий капюшон, отделанный по краю крохотными золотыми дисками, скрывал пламя, пылающее в его глазах. Телохранители шагнули за ним, сухо затрещав костями, но некромант остановил их коротким жестом и мысленной командой.

Его легион нежити так разросся, что он больше не мог держать их всех под контролем одновременно. Большая часть действовала более или менее автономно, опираясь на строгий ряд приказов, отданных в зависимости от их функций. В силу необходимости некроманту пришлось довести эту систему до совершенства во время долгих кампаний в северных землях. К сожалению, он еще должен был найти способ установить такой же строгий контроль над человеческими существами, не убивая их. Пока же приходилось полагаться на такие неосязаемые вещи, как преданность и благоговение. Впрочем, с его точки зрения, это тоже было своего рода колдовство.

Приближаясь к обреченным, Нагаш думал, что и смерть жрецов тоже ритуал, причем во многих смыслах слова.

Верховный жрец Малаха, привязанный к статуе, не отрывал от Нагаша пламенного взгляда. Двое старших жрецов — на тотемах справа и слева от него — смотрели на некроманта с беспримесной, фанатичной ненавистью.

— Ты не победил! — выплюнул верховный жрец. Отрекшиеся говорили на более чистом и в некотором роде более культурном наречии, на котором когда-то разговаривали Ягхуры. — И ты не победишь великого Малаха, лишив нас жизни! Он вечен! Он восторжествует после того… — Проклятие застряло у него в горле.

— После того как мои труды превратятся в прах, а от меня останутся одни кости. — Нагаш жестоко рассмеялся. — Твои проклятия ничего для меня не значат, старик. Что твой жалкий бог может сделать с тем, кто перешагнул границу жизни и смерти?

Верховный жрец забился в путах.

— Пусть чума поразит твой дом! Пусть стены его обрушатся и поглотят твои сокровища!

Нагаш досадливо покачал головой. Отрекшиеся были достойными противниками. Он надеялся, что сможет предложить верховному жрецу лучшую участь. Некромант поднял правую руку. Энергия пылающего камня пропитала оставшуюся плоть — та распухла раковыми опухолями и медленно гнила. Черные вены, толстые, пульсирующие неестественным подобием жизни, пронизывали мускулы и сухожилия, уходя корнями в кости, в залежи пылающего камня, откуда и черпали силы. Нагаш протянул руку и стиснул челюсть жреца, оборвав его пылкую тираду. От пальцев некроманта на щеках северянина остались полоски слизи.