Джон Френч - Ариман: Изгнанник

Комната, которую они занимали, представляла собою заключенную в кристаллы и медь платформу на верхушке башни высоко на позвоночнике « Дитя Титана ». Единственным источником света служили звезды и зловещего синюшного цвета сияние Ока Ужаса. Они сидели друг напротив друга в центре комнаты, в середине выведенных углем и маслом кругов. Ариман был в мантии кремового цвета, Астреос в сером табарде с багровой окантовкой. Они не двигались вот уже девять дней.

Астреос встретился взглядом с Ариманом, и разум библиария сформировал образ свечного огня.

+ Хорошо, + произнес Ариман. Астреос ощутил укол холода между глазами. Образ свечного пламени становился все более отчетливым. + Сейчас, + послал Ариман. Пламя разделилось и стало двумя огоньками. Астреос моргнул, и огни замерцали, один потускнел, второй стал ярче, а затем наоборот. Пламя вновь разделилось. Теперь четыре огонька мерцали в разном ритме. Астреос не дышал, кровь почти застыла в жилах.

Вдруг пламя разделилось опять, и опять, и опять, пока в разуме библиария не пылали тысячи огней. Волны ритма прокатывались по огненному полю, формируя все более быстрые и сложные узоры. Астреос крепко удерживал образ в мыслях. Узоры контролировал не он, но урок был не в этом. Ему следовало удерживать образ, пока Ариман произвольно менял его. Они учились разделять свои силы, становиться сильнее, сливаясь в один разум. По крайней мере так говорил Ариман. Астреос еще не был уверен, что доверяет ему.

Пламя исчезло. Перед внутренним взором осталось лишь поле золотых нитей, свивавшихся воедино, формируя образы из дыма и света: птица, машущая крыльями, скарабей, пожирающий солнечный диск, человек с шакальей головой и девятью руками, каждая держала яркий символ. Астреос перестал чувствовать тело. Граница между тем, что видел его разум, и тем, что представлял, будто видел, размылась, но он понимал, что если потеряет концентрацию, видение исчезнет. Библиарий чувствовал, как напрягается разум, словно сама душа перестраивалась заново. Он тренировал разум и способности ради войны и силы и обучал других тому же, но прежде он не знал ничего подобного. Это походило на горение, на радость дыхания после удушения, на смех и слезы.

Образ померк. Астреос открыл глаза. Его охватила ярость. Он хотел, чтобы ощущения вернулись, хотел чувствовать, как вселенная поет в унисон с его волей. Ариман не сводил с него глаз ― они пылали, будто отблеск солнца на льду. По спине Астреоса пробежал холодок, и эйфория вмиг покинула его, оставив лишь холодную пустоту и привкус железа во рту.

― Что ты делаешь со мной? ― спросил библиарий. Слова дались ему с трудом. Ариман едва заметно покачал головой, поднялся и подошел к вокс-рожку у единственной двери в комнату.

― Госпожа Кармента, ― сказал Ариман. ― Пожалуйста, разбуди Эгиона и приготовь корабль к переходу в варп, ― ее ответ был коротким, и Ариман снова обернулся к Астреосу.

― Я сделал то, о чем говорил. Обучил тебя, чтобы наши разумы могли действовать в единстве, ― произнес Ариман. ― Мы направимся вглубь Ока Ужаса, следуя по извилистому пути. Мне придется оставаться на связи с Эгионом, пока он будет вести корабль. Поэтому мне нужно, чтобы ты одолжил свои силы.

― Нет, ― не шевельнувшись, сказал Астреос. ― Нет, ты сделал что-то еще.

Ариман пристально посмотрел на него.

― Твой разум похож на крепость, но здесь… ― Ариман указал на изломанный зрачок Ока Ужаса. ― Здесь варп везде. Мы дышим им. Прикасаемся к нему во время сна. Твой разум не устоит перед ним, когда мы окажемся в глубине Ока. Ментальная защита не поможет: она слишком груба и проста. Чтобы выжить там, куда мы должны отправиться, тебе следует научиться плыть по течению, а не стоять против него. То, чему я учу тебя, только начало.

― Я поклялся подчиняться тебе, а не становиться тобой.

― Ты должен, или погибнешь.

Секунду Астреос молчал. Он думал, что верит Ариману, а часть его души хотела достичь тех высот, к которым прикоснулась под наставничеством колдуна.

― Скажи, ― произнес Астреос, его голос был холоден. ― Братья, которых ты предал, верили тебе?

Ариман пристально посмотрел на него. Астреос не отвел взгляд. Наконец Ариман медленно вздохнул и неторопливо пошел к дверям.

― У нас пару часов до начала путешествия, ― не оглядываясь, сказал Ариман. ― Отдыхай. Тебе это потребуется.

Ариман в одиночестве шел по палубам « Дитя Титана ». Для него это уже стало привычкой, способом избавиться от тревог. Его эффективность была ограничена. Перед ним безмолвно вились переходы. Где-то царила кромешная тьма, в других местах путь освещала слабая, аритмичная пульсация светосфер. Он проходил мимо безжизненных сервиторов, прислонившихся к стенам или рухнувших на пол. Все, на что смотрел Ариман, освещалось аурой, похожей на светящийся зеленый туман, который просачивается из-за границы зрения. У него был собственный ментальный привкус: прах и могильная земля. Переходы уводили все дальше ― теперь вдоль стен, потолка и пола бежали изъеденные ржавчиной узкие трубы. Коридоры стали широкими и безмолвными, за исключением отдаленного гула, похожего на мерное сердцебиение.

Конечно, это его вина. Только его. Смерть Ормузда, изгнание с Планеты Колдунов, этот рок, который преследовал его и братьев-изгоев. Сам того не осознавая, он стал причиной, все причинно-следственные линии тянулись до того момента, как он сотворил Рубрику. Намерения и непонимание последствий ничего не значили. Ему не уйти от этого, и единственным способом решить проблему, было пойти на очередной риск, невзирая на ошибки прошлого. Ему придется использовать свои силы, чтобы найти ответы, но что дальше?

« Поиск ответа на этот вопрос не доведет до добра », ― подумал Ариман, хоть и понимал, что эта мысль была не более чем слабой попыткой протеста. Он должен узнать. Тревога была лишь тем, что разум принимал за неизбежность.

« Все, к чему я прикасаюсь, рассыпается прахом , ― подумал он. Колдун перестал замечать, куда идет и что видит вокруг. ― Отвечать предстоит мне. Ни кому-то другому, ни высшей силе, а мне и только мне одному ».

― Все возложено на костер гордыни и обращено в пепел, ― пробормотал он теням.

― Правда, ― затрещал голос у него за спиной. ― Правда, правда. Так легко найти, так тяжело услышать.

Это был Марот. Прорицатель неуклюжей походкой вышел из теней. Без надлежащего ухода его доспехи шипели, а в некоторых местах на боевой броне виднелось что-то влажное. Марот был без шлема и постоянно водил руками по лицу, оставляя длинными ногтями следы на коже. То и дело он что-то бормотал и напевал про себя, словно успокаивал невидимого ребенка. Внутри сокрушенной оболочки Марота гнила душа, но каким-то чудом он все еще оставался в живых.