Аарон Дембски-Боуден - Предатель

Ее ближняя орбита служила домом громадным верфям, населенным тысячами и тысячами рабочих, сервиторов, архимехов, машинных провидцев, рабов, слуг и технографистов. Чтобы вновь вдыхать жизнь в огромные боевые корабли Империума, требовалась целая армия людей, и здесь изо всех сил трудилось несколько миллионов. Над спокойной планетой плыли орбитальные бастионы с соединенными платформами и пастями доков. Они, словно насекомыми, кишели челноками, подъемниками, погрузчиками и буксирами. Покрытые рубцами от Великого крестового похода имперские звездолеты, ковыляя, прибывали сюда, а спустя несколько месяцев уходили идеальными и возрожденными.

Сверху и по ту сторону верфи располагалось первое концентрическое кольцо пустотной обороны. Вооруженные спутники и орудийные платформы щетинились турелями, здесь же были зафиксированы отдельные посадочные палубы для боевых машин.

Дальше начиналась настоящая защита: замки в небесах, огромные станции-крепости, у которых имелись собственные комплекты истребителей, а целые парапеты были заняты плазменными батареями, лазерной бортовой артиллерией и системами лэнс-излучателей для уничтожения кораблей.

Внешняя сфера сателлитов, находившаяся на самой высокой орбите, представляла собой тянувшееся во все стороны множество солнечных панелей, часовых механизмов и мозгов порабощенных сервиторов, и все это было подключено к обширным комплексам дальнобойных орудий.

Посередине этой крайней сферы ждал флот эвокатов. Легион собирался на Калте, однако военный мир XIII-го никогда нельзя было оставлять без прикрытия. Эвокаты состояли из нескольких тысяч Ультрадесантников, набранных в дюжине орденов и удостоенных высочайшей награды: наблюдать за работой Арматуры и обучением новых рекрутов, командовать имперским флотом, способным соперничать с любым другим.

Корабли совершали идеальные военные перемещения, казавшиеся красивыми даже врагам. Эвокаты занимали оборонительный порядок, а объединенная армада Несущих Слово и Пожирателей Миров перестраивалась для противодействия. Происходивший по всему полю боя переменчивый танец ничем не отличался от перегруппировки полков, маршировавших в эпохи древности.

Линкоры и крейсеры, фрегаты и эсминцы, сияющие синевой, серебром и золотом XIII Легиона, поднимались на защиту совершенной империи.

— Ты слышишь это? — спросил поглощенный чем-то Лоргар. — Слышишь?

Магнус наблюдал, как пустотные щиты «Завоевателя» озарились от первых убийственных лучей. Следы попаданий расширялись с маслянистым свечением нефти на воде. Пока флот стремился к неизбежной гибели, он ощутил… нечто. Казалось, будто сам мир задержал дыхание. Так был наэлектризован воздух Тизки перед бурей.

Несущий Слово запрокинул голову назад и закрыл глаза, давая лицу стать пестрым от цветных вспышек щитов «Завоевателя».

— Калт — это синкопированный фоновый ритм песни. Ритм под ритмом. Так много огня, так много горя. Так много боли, — он улыбнулся, не открывая глаз. — Страдание всегда питало варп непредсказуемыми пятнами и стигматами. Теперь мы познаем ценность контроля. Слышишь? Слышишь боль, которая будоражит волны? Слышишь их грохот, Магнус? Слышишь, как бьют эти черные волны, как громко взрывается миллион сердец, ритмично, словно барабаны на морозе?

Он поднял руки еще выше, жестикулируя с едва заметным удовольствием и направляя незримый хор.

— Потоки Моря Душ можно менять руками смертных, брат. Слушай. Слушай . Мы перестраиваем сам варп, Магнус, меняем его через боль. Мы переписываем песню.

Лоргар сделал трепещущий вдох и продолжил.

— Вот звездолет горит в атмосфере Латоны, и вопли обреченных душ отдаются в эмпиреях. А вот боевой корабль погружается в поверхность Уликсиды, копая собственную могилу и унося в посмертие сто тысяч вопящих душ. Слышишь, как они умирают, Магнус? Слышишь, как песня меняется одновременно с прекращением их существования?

Он смеялся, воздевая руку к небесам, плача и продолжая шептать.

— Каждая жизнь. Каждая смерть. Каждый крик боли на пылающих планетах делает тоньше пелену между реальностью и первоцарством. Называй его Аидом или Адом, Джаханнамом, Наракой или Преисподней. Называй варпом… называй как хочешь. Но я вывожу его на материальный план. На Калте родилась буря, Магнус. Я заставлю целый субсектор страдать так сильно, что завеса рухнет, и Пятьсот Миров погрузятся в варп.

Он, наконец, обернулся. Его глаза пылали сверхъестественной страстью.

— Скажи, что чувствуешь это. Скажи, что слышишь, как миллион, миллион демонов визжит и лает, отчаянно желая родиться на этих горящих мирах.

Магнус чувствовал это, чувствовал столь же реально, как ветер, который никогда уже не ощутил бы кожей. Тяга, уплотнение , вибрация по ту сторону материальной вселенной. Вместо эмоционального ощущения, описанного братом, колдун воспринимал все это с беспристрастной отвлеченностью, точно так же, как написанное на куске пергамента уравнение, которое просит решения. В своем безумии Лоргар не просто нарушал естественный порядок. Он переписывал мировой закон.

— Ты не можешь уничтожить Арматуру, — произнес Магнус. — Можешь рвать завесу между реальностью и нереальностью, как пожелаешь, Лоргар. Если угодно, можешь даже называть это песней. Твоей жизни все равно отмерены минуты.

Флот сверху и вокруг них действительно начал снижаться. Когда «Фиделитас Лекс» получил первое попадание, освещение на многочисленных палубах мигнуло раз, другой, а затем успокоилось. Лоргар снова обратил глаза к черному небу.

— Чтобы сломить Арматуру, нам понадобится корабль, который поспорит со всем, что когда-либо создавало человечество, — он выглядел задумчивым, с рассеянным взглядом водя кончиками пальцев по священному тексту, вытатуированному на щеке. — Знаешь, у нас такой был. Причуда Задкиэля, «Яростная бездна».

Магнус наблюдал, как объединенный флот начинает гореть.

— И что же с ней произошло?

— О, — Лоргар покачал головой, снова сосредотачиваясь. — Погибла несколько дней назад, почти в тот же момент, когда Кор Фаэрон ударил по Калту. Вероятно, тень ее остова до сих пор видна в небе Макрагга — памятник неудаче Несущих Слово. Очередная запись в оставшееся после Задкиэля наследие мелких идиотских выходок. Я ему говорил, что глупо атаковать Макрагг, но он так стремился покрыть себя славой и всегда слушал только перешептывания об отмщении. Я сделал ему поблажку.

— Зачем ты ему позволил? Неужто твои сыновья настолько непослушны?

Лоргар снова рассмеялся, не обращая внимания на то, как вокруг него содрогается корабль.

— Неприятные слова в устах примарха, чьи дети не повинуются ему в важнейших вещах. Твой Легион не подставил горло беснующимся Волкам, как ты хотел, не так ли?