Андрей Валентинов - Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём

Пару раз Войча опускал Ужика на землю и пытался привести его в чувство, но без успеха. Заморыш не откликался, глаза по-прежнему были закрыты, лишь лицо как будто немного порозовело. В конце концов Войчемир решил заняться недомерком позже, когда проклятая пустыня останется позади. Надо спешить, пока гроза разогнала поганых Змеюк. Войчс хотелось закричать во все горло, как кричат в бою, стараясь напугать врага. Все-таки получилось. Слабо вам, Змеюки, против Дия Громовика, слабо против Ужика! Вот вам, гады!.. А гроза все гремела, дождь лил как из ведра, и с каждой минутой Войчу все больше охватывало злое веселье. Ничего, он еще вернется! Он доберется до самого Патара, если надо, поедет на полночь, к дхарам, но узнает, как прищучить крылатую смерть. Погодите, Змеюки, вы еще узнаете, кто такой Кой Войчемир! Кей Кавад на вас землю пахал, а я вас в эту землю по горло вобью!..

Скалы были уже совсем рядом — громадные, серые, похожие на чудовищные неровные клыки. Между ними Войчемир разглядел узкую извилистую тропу. Он оглянулся, прикинул, что гроза начинает стихать, и ускорил шаг. Мешала кольчуга, мешала промокшая до нитки одежда, даже меч начал оттягивать бок. но Войчемир шагал все быстрей придерживая легкое тело Ужика. Наконец под ногами заскользили мокрые камни — он начал подниматься по тропе, которая вела к узкому проходу исчезавшему между каменными зубцами. И тут послышался стон, а затем знакомый голос негромко произнес; «Эй, Зайча!».

— Живой? — обрадованный Войчемир осторожно опустил Ужика на землю, — Ну чего, верхом ездить не надоело?

— На тебе поездишь! — Ужик попытался привстать, поморщился и откинулся на мокрые камни. — Где это мы?

Вопрос был не из простых. Войча неуверенно оглянулся, стараясь сообразить, туда ли они попали. Ужик вновь завозился, со стоном приподнялся, опираясь на локоть, и наконец усмехнулся:

— Челюсти! Сейчас по тропе — и вниз. Там они нас не найдут.

— Значит, получилось? — все еще не веря, проговорил Войчемир. — Дошли?

— Не спеши… — заморыш закрыл глаза и неуверенно провел ладонью по мокрому лицу. — До Акелона еще далеко…

Но Войча не слушал. Вскочив на ближайший камень, он выхватил меч и заорал во все горло, глядя в низкое серое небо:

— Получилось! Получилось! Получилось!

Они стояли лицом к лицу, и на миг Уладу все происходящее показалось нереальным — вечерние сумерки, костер на лесной поляне и та, что посмела бросить вызов могуществу Кеев, Мелькнула мысль, что это сон — или он просто встретил девушку, красивую, сероглазую, с тонкими бровями, с которой приятно поговорить, рассказать ей о Савмате, о далеком Валине… Но он тут же опомнился — нет, все именно так, перед ним Велга. Та, из-за которой погибли сотни людей, из-за которой потерян Коростень. Душу захлестнула ненависть, рука дрогнула. Рукоять меча совсем рядом, всего миг — и проклятая змея рухнет на траву с разрубленной головой…

— Я знаю, ты ненавидишь меня, Кей, — Велга не отводила взгляд, и Улад запоздало сообразил, что его выдали глаза, — Мне тоже не за что любить ваш проклятый род. Ты — Брат Рыжего волка, который принес столько горя волотичам. Но сегодня ты — гость, я — хозяйка…

Рука сжалась в кулак. Вот как? Значит, Сварг — рыжий Волк? Ничего, Болотная Гадина, это тебе вспомнится! Но сейчас надо отвечать.

— Ты права, Велга. Я — гость, и я посол. Но я невежлив. Тебя, наверное, следует называть «государыня Велга»?

Внезапно девушка рассмеялась:

— Ты первый назвал меня так, Кей! Это хороший знак — если Кей считают меня государыней, мы быстро договоримся…

Улад понял, что проигрывает. Девушка с первого же мгновенья взяла верный тон, а он забыл, зачем приехал сюда.

— С красивой девушкой всегда легко договориться! — Улад наконец-то смог улыбнуться в ответ. — Даже такому неопытному послу, как я. Если мой брат — Рыжий Волк, то меня ты можешь называть Рыжим Волчонком.

Девушка с интересом взглянула на Упада, и он понял, что она рассматривает его волосы.

— Да, ты тоже рыжий, Кей. В кого это ты? Я однажды видела твоего отца, он, кажется, темноволосый…

— В маму… — Улад почувствовал, что ему становится легче, — Мама была рыжей… А когда ты видела Светлого?

— Еще в детстве. Он приезжал в Коростень… Давай присядем. Рыжий Волчонок. Я пришла издалека и немного устала.

— Повинуюсь, государыня, — Улад шутливо поклонился, с облегчением чувствуя, что наконец-то овладел собой. — Я тоже немного устал. Твой про водник заговорил меня до полусмерти.

Они присели на покрывало, и Велга кивнула на котелок:

— Каша с грибами. Я сама варила. Может, все-таки поужинаем? Если, конечно, ты не думаешь что специально для тебя я собрала мухоморов…

Улад понял, что ему бросают вызов. Мухоморы вот значит как? Ну, ладно…

С кашей было покончено быстро, и молодой Кей почувствовал себя значительно лучше.

— Огры говорят: голодный посол — злой посол, — усмехнулся он. — Кажется, я становлюсь добрым послом, государыня…

Он поспешил похвалить кашу, отметив, что мухоморы выдались необыкновенно вкусными, но мысль уже работала, фиксируя самое главное. Волга умна и прекрасно владеет собой. Опасный враг, очень опасный! Значит, надо действовать ее же оружием…

— Мой брат предупреждал, что с тобой надо быть осторожным, — заметил он как можно непринужденнее. — Но я вижу, что он недооценил тебя, Велга. Ты еще опаснее. Ты умна, красива и к тому же хорошо готовишь мухоморы. Если бы это касалось лишь меня, я бы давно сдался тебе на милость. Надеюсь, меня бы ты пощадила…

Велга улыбнулась и покачала головой:

— Нам с тобой незачем враждовать, Кей. Наверное, я бы пощадила тебя… Если бы это помогло делу, я сама бы сдалась тебе на милость. Но ведь это ничего не изменит. Идет война, Кей Улад. Даже если мою голову отрубят и насадят на копье, волотичи не сдадутся и не станут слабее. Или ты думаешь, что все дело в обыкновенной девушке из Коростеня? Мать Болот избрала меня, но она могла найти другого. Ты думаешь, я хотела этого?

— Но ведь ты сама сказала, что ненавидишь нас! — удивился Улад.

— Ненавижу? — Велга задумалась. — Чтобы ненавидеть, нужно иметь смелость. А я просто вас боялась, как и тысячи других — тех, кого вы покорили огнем и железом. Разве я смела ненавидеть вас? Вас, Кеев, не знающих поражений, не знающих жалости и пошады! Я просто хотела жить… У всех у нас одна жизнь, Кей Улад, — у холопов, у дедичей и даже у вас, Кеев. Мне и так пришлось хлебнуть вашей милости — с самого детства. Моя семья погибла, когда твой дед пришел в Коростень и его кметы сожгли город. Мать попала в плен к кому-то из ваших дедичей. Несколько лет она была холопкой. Потом родилась я…