Филип Фармер - Многоярусный мир: Создатель вселенных

Вскоре до слуха Роберта донесся шум прибоя, и у подножия Таяфаявоэда показалась тонкая белая полоска пены. Гора, выглядевшая такой гладкой на расстоянии, оказалась испещренной расщелинами, выступами и шипами скал, крупными обрывами и застывшими каменными фонтанами. Таяфаявоэд вздымался в небо, ему не было конца, и казалось, он нависает над всем миром.

Вольф толкал Ипсева до тех пор, пока зебрилла, постанывая и бурча, не поднялся на ноги. Он поморгал покрасневшими глазами, почесался, прокашлялся и потянулся за очередным пуншевым орехом. В конце концов, по настоянию Вольфа, он направил рыбу-парус вдоль подножия горы.

— Когда-то я знал эти места, — сказал Ипсев. — Однажды я задумал влезть на эту гору, чтобы отыскать властителя и попытаться… — Он помолчал, почесал затылок, сморщился, но все же закончил фразу: — Попытаться прибить его! Вот так! Я знал, что вспомню это слово. Но у меня ничего не получилось. Не хватило духу пойти на это в одиночку.

— А теперь мы вместе — ты и я, — сказал Вольф.

Ипсев покачал головой и отхлебнул из ореха еще раз.

— Теперь — это теперь. Вот если бы ты оказался со мной тогда… Впрочем, что толку болтать? Ты тогда даже и не родился. Даже твой прапрапрапрадедушка еще не родился. А теперь уже слишком поздно.

Он замолчал и занялся проводкой рыбы-паруса через отверстие в горе. Огромный моллюск резко свернул в сторону. Хрящеватый парус сложился и плотно прижался к мачте из жесткого, крепкого, как кость, хряща. Его белое тело взлетело на огромной волне, и путешественники оказались в спокойных водах узкого темного фиорда с невероятно высокими берегами.

Ипсев указал на ряд неровных выступов в скале.

— Залезай туда. По ним ты можешь забраться очень далеко. А вот как далеко — не знаю. Я устал, натерпелся страху и уплываю обратно в Сад. Надеюсь, мне никогда не придется сюда возвращаться вновь.

Вольф долго упрашивал Ипсева. Он говорил, что ему не раз понадобится сила гиганта и что Хрисеида нуждается в его помощи. Но зебрилла лишь мрачно качал массивной головой.

— Я благословляю тебя на все, что бы ты ни предпринял.

— А я благодарю тебя за то, что ты сделал, — сказал Вольф. — Если бы ты не позаботился обо мне, я бы до сих пор болтался на конце веревки. Возможно, мы еще увидимся с тобой. Вместе с Хрисеидой.

— Властитель могуч, — ответил Ипсев. — Неужели ты думаешь, что справишься с существом, которому удалось создать для себя целую вселенную?

— Всегда есть шанс, — сказал Вольф. — Покуда я сражаюсь, шевелю мозгами и держу удачу за хвост, моим возможностям нет предела.

Он спрыгнул с раковины и чуть не поскользнулся на мокром выступе скалы.

— Дурное знамение, друг мой! — воскликнул Ипсев.

Вольф обернулся, улыбнулся и ответил:

— Я не верю в знамения, мой суеверный греческий дружище! Пока!

Он начал восхождение и в течение часа ни разу не посмотрел вниз и ни разу не остановился. К тому времени огромное белое тело гистоихтиса превратилось в тонкую бледную нить, а Ипсев стал черной точкой на ее оси. Прекрасно зная, что его уже невозможно разглядеть, Вольф все же помахал Ипсеву рукой и продолжил восхождение.

А еще через час, цепляясь за трещины и карабкаясь по скалам, он выбрался из фиорда и оказался на широком карнизе отвесной скалы. Здесь его снова встретил яркий солнечный свет. Гора оказалась такой же высокой, как и снизу, да и путь легче не стал. Впрочем, Роберт не мог бы назвать его слишком трудным, но этому радоваться не приходилось. Руки и колени кровоточили, подъем утомил его. Он даже собирался было провести здесь ночь, но вскоре передумал. Пока светло, он должен этим воспользоваться.

Роберт вновь усомнился в истинности слов Ипсева, который утверждал, что гворлы выбрали именно этот путь. Ипсев говорил, что там, где море врезается в гору, есть и другие проходы внутрь гряды, но они находятся очень далеко. Вольф долго выискивал признаки того, что гворлы прошли этой дорогой, но ничего не нашел. Однако отсутствие следов еще не означало, что гворлы выбрали другую тропу — если только эту потрескавшуюся вертикаль можно назвать тропой.

Через несколько минут он достиг одного из многих деревьев, которые росли прямо из скалы. Под перекрученными серыми ветвями с пестрыми зеленовато-коричневыми листьями валялись пустые ореховые скорлупки и огрызки плодов, которые выглядели довольно свежими. Кто-то недавно останавливался здесь, чтобы перекусить. И этот факт придал ему новые силы. В ореховой скорлупе осталось немного мякоти, которой хватило, чтобы унять чувство голода. А остатки плодов утолили жажду и освежили пересохший рот.

Он карабкался вверх шесть дней, отдыхая по ночам. К его удивлению, жизнь существовала даже на отвесном склоне. На карнизах, из пещер и трещин росли маленькие деревья и большие кусты. Там же обитали всевозможные птицы и множество мелких животных. Они питались ягодами, орехами и друг другом. Вольф наловчился убивать птиц камнями и ел их сырое мясо. Он нашел кремень и смастерил из него грубый, но острый нож, а затем с его помощью сделал короткое копье с деревянным древком и кремневым наконечником. Роберт похудел, ладони, ступни и колени покрылись толстыми мозолями и засохшими ссадинами. У него стала отрастать борода.

На утро седьмого дня он взглянул вниз с карниза и прикинул, что находится, по крайней мере, в двенадцати тысячах футов над уровнем моря. Но дышалось по-прежнему легко, и воздух оставался таким же теплым, как и в начале подъема. Море выглядело как широкая река. А еще дальше находились край мира и Сад, откуда он пустился в погоню за гворлами и Хрисеидой. Полоска земли казалась не шире кошачьего усика, и за ней виднелось лишь зеленое небо.

На восьмой день в полдень Вольф наткнулся на змею, пожиравшую мертвого гворла. Все ее сорокафутовое тело покрывали черные ромбы и темно-красные печати Соломона. Тело, которое по древнему проклятию должно быть безногим, имело по бокам ступни, до омерзения похожие на человеческие. В раскрытой пасти виднелось три ряда акульих зубов. Заметив торчащий посреди нож и сочившуюся кровь, Роберт храбро напал на змею. Она зашипела, развернула спираль своих колец и попыталась скрыться. Вольф ткнул рептилию несколько раз копьем, и она бросилась на него. Он вогнал острие из кремня в большой тускло-зеленый глаз. Змея громко зашипела и взвилась вверх, лягаясь двадцатью пятипалыми ступнями. Вольф вырвал копье из окровавленного глаза и воткнул его в мертвенно-бледный участок чуть ниже челюсти змеи. Кремень вошел глубоко; змея дернулась так сильно, что вырвала из его рук древко. А затем, тяжело дыша, тварь упала на бок и через некоторое время сдохла.