Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Пертурабо узнал корабль задолго до этого: улучшения, модификации и заплаточные ремонты, проведенные экипажем, не скрыли от его глаз лежащую в основе конструкцию. Корабль Железных Рук был теперь уродлив, рядом с «Андроником» он выглядел как тюремная заточка рядом с гладиаторским мечом. Но оружие всегда оставалось оружием, и даже самое грубое могло убить.

А экипаж «Сизифея» был полон стремления убивать.

Невыносимо яркий ореол от ядерных реакций вспыхнул из перегруженных двигателей. Цунами электромагнитного излучения вышло из «Сизифея» и накрыло «Железную кровь» и «Андроника». Десятки пультов заискрились и заполыхали — незащищенные системы перегружались и сгорали.

— Кости Лохоса! — выругался Фальк, когда его командную кафедру охватило пламя.

— Кроагер, у тебя еще есть расчетные данные для выстрела? — спросил Форрикс.

— Нет, орудийный ауспекс ничего не видит.

— Заставь его работать, — приказал Форрикс.

— Дайте минуту, — отрывисто сказал Кроагер, пытаясь что-нибудь сделать с теми немногими системами управления огнем, которые остались целы.

— Нет у нас минуты! — рыкнул Форрикс, отталкивая Кроагера в сторону. Пульт представлял собой почерневший обломок, но работало еще достаточно систем, чтобы можно было выпустить ряд неуправляемых торпед и дать многозарядный залп.

— Ничего не делайте, — сказал Пертурабо.

— Но…

— Я сказал, ничего не делайте! — прокричал Пертурабо, но к тому моменту ничего уже и нельзя было сделать.

Раскаленное облако ослепительной энергии вырвалось из двигателей «Сизифея», как хвост у кометы, подлетевшей слишком близко к сверхплотной звезде. Корабль выстрелил вперед, словно снаряд из ручного гранатомета, из практически неподвижного состояния в мгновение ока развив скорость до второй космической.

Окруженный ярким, как лазер, сиянием, «Сизифей» преодолел расстояние до «Андроника» и врезался в борт сразу за плугообразным носом изящного корабля. Пусть «Андроник» и был покрыт позолотой и орнаментами, он оставался боевым кораблем Легионес Астартес и обладал броней, способной выдержать удары ракет, торпед и любых боеприпасов взрывного действия.

Но против скорости, массы и носовых орудий «Сизифея» у него не было шансов.

Корпус «Андроника» прогнулся под ударом клиноподобной ракеты, которой стал корабль Железных Рук; атака смяла внутренности, и в космос вырвалась волна воспламенившегося кислорода. Пылающий ореол «Сизифея» поджег атмосферу в «Андронике», нос его легко отделился, будто отрубленный гильотиной. Он отлетел, оставляя за собой спиралевидный след горящего кислорода, а броневые плиты на всей передней половине крейсера коробились от внутренних взрывов, прошедших по его длине. Огонь вырывался из разломов в корпусе, лучи ослепительного света били из пробоин — в результате катастрофической атаки корабль Детей Императора сгорал изнутри.

Пламя и обломки расширяющимся конусом вылетели наружу, когда «Сизифей» инерцией и орудийным огнем пробил внутренности «Андроника». Как пуля, вылетающая из тела застреленной жертвы, прошел он сквозь корабль Третьего легиона, таща за собой расплавленные обломки и расчерченное пламенем облако перегретой плазмы. Корабль замерцал в дымке, и Пертурабо заметил дрожащие всполохи света на краях пролома: щиты увлекали за собой километры броневых пластин, попавших в магнитное поле.

Хотя в космосе не существовало понятий «верх» и «низ», «Андроник» накренился книзу, слепо разворачиваясь, как нокаутированный боец. Гироскопические системы старались его выровнять, но урон был слишком велик, слишком внезапен и слишком мощен, чтобы можно было скорректировать его влияние. Капитан еще пытался спасти корабль, но Пертурабо знал, что «Андроник» обречен. Энергетические поля замерцали в отчаянной попытке удержать внутреннюю атмосферу, когда передняя часть корабля отлетела. Потеряв конструктивную целостность, «Андроник» начал разрываться на части под напором собственной огромной массы и жадных волн варпа, стремящихся заполучить свою награду.

— Во имя Двенадцати… — выдохнул Форрикс, на глазах которого развертывалось величественное зрелище гибели космического корабля. Ни один воин не смог бы забыть, как умирает в бою левиафан, бороздивший звездные просторы, как повергается могучий, как посрамляется неуязвимый. «Андроник» потерял ход, его сигнальные огни на мгновение мигнули и угасли. Двигатели корабля еще время от времени вспыхивали, уводя выпотрошенный каркас с тщательно намеченного пути. Скоро он исчезнет в расплывающихся течениях варпа и станет очередной жертвой неукротимой ярости Эмпиреев.

— Думаете, там кто-нибудь выжил? — спросил Фальк.

— Выжившие будут, — ответил Форрикс, переходя к наблюдательной станции и устанавливая связь со взлетными палубами. — Нескольким наверняка удалось добраться до спасательных капсул, но многие еще находятся в пустоте, на борту «Грозовых птиц» и торпед. И уверен, немало осталось на разрушенном корабле. Я отправляю к ним бригады спасательного транспорта.

Пертурабо смотрел, как Трезубец начал возвращать контроль над «Железной кровью», выставлять линии обороны из заградительных кораблей и организовывать спасательную операцию для экипажа «Андроника». Тысячи погибли, когда корабль был так внезапно и безжалостно поражен, но благодаря своим несравненным логистическим талантам Форрикс мог еще спасти несколько сотен.

Он смотрел, как корабль Железных Рук развернулся с легкостью, казавшейся недопустимой для столь уродливого творения. Оставляя за собой след из раскаленной плазмы и прикованных магнитным полем обломков, «Сизифей» устремился по нисходящей дуге к завихрению штормовых облаков, отнюдь не выглядевших как простой путь.

— Повелитель, — сказал Кроагер, держа палец над пусковой кнопкой. — Стрелять?

— Нет, — ответил Пертурабо. — Оставьте их. Они это заслужили.

В отличие от многих своих братьев, Пертурабо не испытывал ненависти к легионам, которые остались верны Императору. Они были инструментами, с помощью которых отец выстраивал свою империю; с этими воинами обошлись так же несправедливо, как и с сынами Пертурабо, но они были или слишком упрямы, или слишком слепы, чтобы это понять. Железные Руки были достойным легионом, но они сильно изменились за века, прошедшие с тех пор, как Пертурабо и остальные примархи поднялись на зубчатую вершину Башни Астартес и принесли свои особые обеты.

Пертурабо ждал Фулгрима в своем убежище, среди организованного хаоса картин под защитой стазисных полей, анатомических моделей и недостроенных автоматов. Поигрывая с механизмом заводного льва, который держал в пасти скульптурные лилии, примарх вспомнил, как собирал это устройство еще на Олимпии, и тем самым нарушил одно из своих самых незыблемых правил — не оборачиваться к прошлому. Он вспомнил, как в ночь перед отлетом с Терры, перед жизнью, в которой будет только война, поднимался к вершине шпиля из полированного мрамора. Каждый шаг требовал нечеловеческого усилия воли, требовал решимости и мужества. Он не просто взбирался по винтовой лестнице — он отвечал на вызов, брошенный его разуму и духу в психическом единении с Императором, которое требовало от воина предельной стойкости. Не все из них тогда прошли это испытание.