Джон Френч - Чемпионы Темных Богов

Демоны из меди и злобы, из голода и бездумного отчаяния, явились на мой зов и растеклись по кораблю и пустоте. Они все прибывали и прибывали, запасы целых жизней собирания, сковывания и обмена. Я не мог этого прекратить, даже если хотел бы, и говоря по правде, этого я не хотел. Мое зрение размылось из-за кислотных слез, язык покрылся волдырями, но меня это не волновало. Меня охватила дикая радость. Некоторые всю свою жизнь носят прекрасные мечи, даже не догадываясь, пока они не обагрятся кровью, о том, что настоящее наслаждение приносит не владение таким клинком, неважно, насколько он красив, но то, как он разит.

Демоны текли вместе с произносимыми словами, и я услышал, как схлестнулись две армии, и я испытал счастье.

В пустоте вокруг «Сикоракса» звери из металла и горящей плоти вклинивались в ряды существ, что мчались сквозь вакуум на вывернутых под обратным углом ногах. Рабы и сервы бегали по орудийным палубам и переходам в поисках укрытия. Крылатые существа, закованные в бронзу и дым, летели рядом с огромными гниющими мухами. Рои когтистых созданий ползали по трясущимся сгусткам желеобразного гноя и щупалец. Лучи колдовского света и радужного пламени окрашивали космос.

Я все говорил и говорил имена, мои глаза вскипали, а рот рвался от каждого слога, пока я не перестал что-либо ощущать, но звуки текли из меня подобно крови. Я умирал, моя жизнь начинала обугливаться по краям, но меня это не заботило.

Не знаю, сколько я говорил или как много демонов назвал и вызвал. Единственное, что достигало меня тогда, был рев чистой сосредоточенности, и сила, что дрожью прокатывалась по варпу. Я узнал ее. Это был Ариман, кричавший в потустороннее, голоса Игниса и Астреоса присоединились к нему, помогая призвать рассеянные корабли нашего флота к своему свету. Я слышал их воззвания, но они не интересовали меня, и поэтому я продолжал, расходуя запасы своей жизни, пока не стал всего лишь голосом, говорившим с самим собой.

+ Остановись, Ктесиас, + раздался голос. + Все кончилось. +

Я услышал, и голос оборвал поток имен.

+ Все кончилось. Отпусти их. +

Я почувствовал, как шевелится рот. Мне не хотелось повиноваться. Мне хотелось позволить всем своим отравленным познаниям вытечь из меня без остатка.

+ Прошу, Ктесиас. +

Я подчинился, и ощутил, как кислота в слезах обжигает щеки.

Прикосновение руки привело меня в сознание. Я оставался на том же месте, что и раньше. Пол вокруг меня был усеян складками поджаренной эктоплазмы и расплавленной плоти. В воздухе витал запах сгнившего мяса и горелых волос.

Первым, кого я увидел, был сидевший в своем кресле Сильванус, с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Он казался мертвым, если не считать того, что его грудь медленно поднималась и опадала. Рядом с ним стоял Астреос. Слизь и сожженная кровь покрывали его доспехи новым слоем краски. Корабль был неподвижным — неподвижным и тихим. Ни песни, ни криков убийства, ни боя.

— Мы в Антиллинской Бездне, — произнес Ариман, присаживаясь возле меня. Его голова была непокрытой, и хотя колдун выглядел уставшим, я заметил на его лице удовлетворение. — Остальной флот добрался до нас. Два корабля погибло при переходе, но другие уже с нами. Сейчас мы отдыхаем и ремонтируемся. До выхода из Ока нас ждет еще долгий путь и множество прыжков, но первый шаг сделан. Мы миновали Врата Разрухи, — он осторожно кивнул. — Благодаря тебе.

Я опустил глаза. Мои руки тряслись. Рот был наполнен острыми осколками, и я чувствовал себя слабее смертного ребенка. Это уже превратилось в знакомое последствие служения Ариману, но таким опустошенным и израненным я не ощущал себя очень, очень давно. Я унял дрожь в конечностях, и спустя мгновение заставил свой язык работать.

— Вот чего ты хотел от меня? — просипел я. — Уговаривая меня служить, знал ли ты, что так будет? Связывание Владыки Личинок, Оракул, Бе'лакор — все это было ради того, чтобы я смог отыскать и пройти Врата Разрухи?

Он отодвинулся назад, буравя меня пристальным взором. Легкое, словно перышко, касание прошелестело по разуму, когда Ариман прочел мои поверхностные мысли. У меня не осталось сил, чтобы сопротивляться или злиться.

— Нет, — нарушил он затянувшееся молчание. — Я не совсем на это рассчитывал, но приятно увидеть, на что ты способен. Ты хорошо послужил будущему нашего легиона, но настоящее мое задание ждет тебя в будущем.

— Легион… — фыркнул я, и почувствовал, как тело вновь забила дрожь.

— Да, — произнес он и выпрямился во весь рост. — Легион. Всем нам нужно чему-то служить. Даже тем, кто считает, будто никому и ничему не служит.

Я лишь покачал головой, не придумав более обоснованного возражения.

Озираясь на прошлое, на все те моменты жизни, что накладывались друг на друга между тем моментом и этим, полагаю, что сейчас я презираю его больше, чем тогда. Я пишу эти строки и думаю обо всем том, что знаю сейчас, но не знал тогда, а также о том, как по прихоти судьбы все те дни кажутся теперь кровавой шуткой. Я оглядываюсь на прошлое и понимаю, что есть только одна причина, почему я ненавижу Аримана.

Он был прав.

Все мы должны чему-то служить.

И мы не вправе выбрать, чему.

Кто-то зовет меня. Я чувствую, как его голос возвращает меня к яви. Сколько времени прошло? Меня окружает холодный мрак, который не нарушает ни биение сердца, ни шипение дыхания. Сколько я спал? Почему я ничего не вижу? Я пытаюсь оглядеться, но повернуться негде, черноту не нарушает никакой свет. Я мог бы падать. Мог бы раз за разом переворачиваться, не сознавая этого.

Кто я? Вопрос отдается эхом и теряется в безмолвии.

Что я?

А затем я вспоминаю. Вспоминаю, чем я был, и первый раз, когда бросил взгляд на то, чем стану.

Я помню золото. Золотую паутину сияющих нитей, тянущихся сквозь черноту в бесконечность. Нити дробились и разделялись, пересекались и объединялись, раз за разом рассекая пустоту на острые осколки. Я кружился в паутине. Мое тело в мгновение ока меняло форму: серебряный ястреб, круг пламени, лунный серп. За мной плясали радужные искры, а золотая паутина пела, когда я двигался мимо. Мне было весело. Я уже много раз совершал это странствие во снах до того момента, однако тогда я впервые нырнул в Великий Океан по собственной воле. Казалось, будто я вырвался на воздух после того, как тонул. Будто я вернулся домой. Я летел, мои мысли стремились сквозь время и пространство, моя воля хватала реальности и переделывала их. Это было так легко — будто ничто, но на самом деле всё.

И тогда ко мне явились они.

Прежде чем увидеть, я их почувствовал. Их каркающие голоса напоминали треск льда. Золотая паутина превратилась в трещины на обсидиановой равнине, я упал и ударился о черное стекло. Мое тело приобрело облик человека с мощными мускулами и черными волосами. Я встал и обратил свой единственный глаз к теням, что ползли над землей. На меня накатывался холод. Я чувствовал вкус горячей и пряной крови. Идею моей кожи обдувал смех…