Энди Чемберс - Путь эльдар: Омнибус

Сеть бесконечности гудела потоками направляемой энергии: корпус строящегося звездолета соединялся с психическими схемами Алайтока в нескольких ключевых узлах. Черпая в них силы, костопевы сплетали полотно резонансных пси-энергий, укладывая пересекающиеся слои силовых матриц так, чтобы их комбинация превратилась в твердую материю, знаменитую призрачную кость.

На носу корабля возникали два изогнутых отростка, и по их расположению Тирианна предположила, что в будущем здесь поместят какой-нибудь набор датчиков. Процесс создания отзывался дрожью в голосах психического хора, но при помощи зрения и слуха девушка могла составить только общее впечатление о том, как образуется призрачная кость, нарастающая над готовым каркасом.

Мысленный взор позволил ей в полной мере оценить великолепие творения. Нарождающаяся призрачная кость потенциально существовала в сплетении, принимая бесконечное множество форм. Когда костопевы направляли остальных ремесленников, полотно вздрагивало и пульсировало в такт их желаниям. Представления мастеров о будущем облике корабля становились проводниками его судьбы, и, подчиняясь очерченному предназначению, призрачная кость отвердевала. Меняя аморфное состояние на плотность физического тела, она исполняла назначенный ей удел.

Призрачная кость, подпитываемая сетью бесконечности, была сутью сплетения, сплавом надежды и отчаяния, возможности и разочарования, любви и ненависти, жизни и смерти. В песнях мастеров звучали радость и горе, воплощенные мечты и неудержимые амбиции.

Материал мерцал собственным холодным светом, его будущая форма трепещущим образом мелькала на краю поля зрения, молекула за молекулой возникая из области вероятностей, чтобы исполнить предначертанное.

Путеводный камень Тирианны, находившийся в гармонии с психическим голосом Алайтока, содрогался в ритме песни творения. Мелодия звучала в теле и разуме девушки, наполняя её жизненной силой и надеждой. В мыслях провидицы сверкали бесчисленные варианты будущего, странствия рождающегося корабля; видения трудностей, треволнений и триумфов экипажа развертывались из ядра призрачной кости в его центре, и акт творения сдергивал завесу с тысяч и тысяч новых судеб.

Хор постепенно затих. Ремесленники заканчивали петь один за другим, и вскоре звучали одни лишь дудочки и голоса костопевов, тихо отражающиеся от стен огромного зала. Каждый теперь вел свою мелодию независимо от остальных, дорабатывая последние участки звездолета, и из гармонии вырастал диссонанс. Тирианну охватила грусть: потенциал воплощался в реальность, бесконечные возможности уступали единственной линии судьбы.

Последние мерцающие ноты повисли в воздухе, вдоль всего каркаса космолета. Затем они исчезли, и наступил момент идеальной тишины.

Девушка поняла, что плачет.

Казалось, что она жила и дышала вместе с кораблем. В последние мгновения песни Тирианна унеслась к далеким звездам и заокраинным мирам, а в самом конце увидела гибель могучего звездолета, воспламенившегося в бою. В рождении каждого создания были посеяны семена его гибели — таков удел всех творений, от эльдара до космического корабля, от цветка до звезды.

Провидица осознала, что ей тяжело соотнести красоту увиденного с собственным представлением об Ирландриаре, дирижере всего процесса. Звездолет был множеством вещей, и, в том числе, частичкой отца Тирианны, а не просто результатом его труда. Отпечаток личности костопева находился в каждом фрагменте корабля, сплетенный с образами остальных участников творения — материальное продолжение собственной нити судьбы Ирландриара.

На мгновение Тирианна почувствовала, что ревнует отца. Эти создания, дети, рожденные из призрачной кости, занимали мысли Ирландриара, когда он должен был воспитывать своего настоящего ребенка.

Увидев, что отец подходит к ней, девушка попыталась заглушить это чувство. Она не желала встречать костопева с негативным настроем и попробовала скрыть зависть к кораблю, но невольно спросила себя: а не оказалось ли для Ирландриара удовольствие от подобных сотворений важнее радости отцовства?

— Кажется, я одет неподходяще случаю, — произнес отец, остановившись перед Тирианной и быстро оглядев её экстравагантный наряд. На самом Ирландриаре были расшитые рунами одеяния, волосы он повязал мягкой, но тугой серебристой лентой, а на сгибе руки держал дудочки.

— Просто стиль поменяла, — ответила девушка, застигнутая врасплох таким приветствием.

Последовав за отцом в мастерскую, она опустилась на небольшое сиденье, выросшее из стены по мановению костопева. Положив инструмент на стол, Ирландриар сел рядом с дочерью, держась немного сухо и официально.

— У меня есть вопрос… — начала Тирианна, не зная, как лучше выразиться.

— Вопрос ко мне? — отец моргнул от удивления, но тут же взял себя в руки. — Задавай.

— Узоры на поверхности руны, которую ты для меня изготовил, имеют какое-то значение? Они созданы тобою?

Узнав, что интересует дочь, Ирландриар расслабился. Поднявшись, костопев открыл шкафчик в стене и достал небольшой хрустальный графин с парой бокалов. Передав один из них Тирианне, отец наполнил кубок янтарной жидкостью, затем налил себе и вернул бутылку на место. Девушка заметила, что его движения были четкими и обдуманными — это говорило как о физическом, так и о ментальном самоконтроле.

— Эти узоры возникли не по моей воле, — покачал головой Ирландриар. — Как ты знаешь, призрачная кость — психореактивный материал, и она отзывается тебе, меняется в соответствии с твоими мыслями и чувствами, привязывается к твоему духу. Ты видишь на поверхности собственное отражение, как его представляет руна.

— А она когда-нибудь перестанет меняться? — поинтересовалась девушка, делая глоток. В бокале оказалась медовая вода, сладкая и ароматная.

— Только если ты сама перестанешь меняться, — ответил отец. Присев, он посмотрел на Тирианну, но больше ничего не сказал, только постучал пальцем по краю бокала. Девушка не поняла, раздражен чем-то Ирландриар или просто размышляет.

— Чувствую, у тебя ко мне не один вопрос, — наконец-то произнес он. — На первый можно было легко ответить посредством дальней связи, и всё же ты решила прийти ко мне.

— Я стою на перепутье, — Тирианна тщательно подбирала слова, опасаясь выдать собственные чувства и тем самым повлиять на мнение отца. — Мое владение рунами улучшилось, и теперь нужно решить, хочу ли я продолжить обучение, или на некоторое время остаться колдуньей.

— Ты слишком молода, чтобы стать ясновидицей, — тут же ответил Ирландриар. Когда отец отхлебнул медовой воды, девушка поняла, что других аргументов не последует.