Энди Чемберс - Путь эльдар: Омнибус

— Какие-то психические щиты, — доложила она из-за пульта управления сенсорами. — Никакого заметного урона не наблюдаю.

Погоня тянулась до бесконечности. Алайтокец стоял, прикованный к палубе, не в силах отвести взгляд от обзорной сферы. Возможно, это была игра его воображения, но казалось, что комморриты понемногу сокращают отставание. Неясно, каким образом крейсеры могли двигаться быстрее «Наэстро», одного из самых проворных звездолетов, на которых летал Арадриан, но им это удавалось. Изгой чувствовал, что неприятели всё приближаются, подбираются к нему, будто медленная смерть. Рано или поздно корабль Маэнсит окажется в зоне досягаемости их носовых орудий, и преследование тут же закончится.

— Предупредите Алайток о нашем приближении! — скомандовала капитан. — Из портала выходим на полной скорости.

— Будем надеяться, что ни одно судно не попадется навстречу, — вставил Арадриан, и комморритка нехорошо посмотрела на него при этом упоминании очевидной опасности.

Алайтокец не справлялся с напряжением — как физическим, так и психическим беспокойством, вызванным течением пси-энергии через «Наэстро». Хотя изгой мучился от бессилия, наблюдая за происходящим, он не мог просто уйти и ждать исхода. Арадриан жил каждым мгновением погони, и силуэты двух черных хищников отпечатывались у него в памяти сильнее, чем что-либо иное.

«Это возмездие, — подумал корсар при виде комморритских звездолетов. — Это расплата за принятые мною решения».

Изгой знал, что рано или поздно рок настигнет его. С самого Гирит-Рислейна алайтокец оставался на один шаг впереди погибели, изо всех сил стараясь перехитрить судьбу, но сейчас от него уже ничего не зависело. Умрет или выживет Арадриан, определят действия Маэнсит и прочих эльдар.

Смотря в прошлое, корсар понимал, что жаждал свободы, но так и не насладился ею. Он всегда оставался под властью кого-то или чего-то иного: сначала это был страх смерти, затем влечение к Афиленниль. Любовь к опасности и страсть, направленная на Маэнсит, создали пьянящую смесь, вызывающую привыкание, и она какое-то время определяла поступки Арадриана. А затем алайтокец оказался в темнице собственного стыда, запертый там не только дремолистом, но и собственными страхами.

— Свобода — это миф, — сказал он в пространство.

Тут же Арадриан вздрогнул, осознав, что крейсеры на голоэкране уменьшаются. Внезапно на их месте возникло оскаленное лицо Кхиадиса.

— Бегите, жалкие черви, бегите! — прорычал иерарх, правый глаз которого дергался от тика, прежде незаметного изгою. — Ты не сможешь вечно оставаться на Алайтоке, вероломная сучка! Или я, или Багровый Коготь отыщем тебя!

Изображение растворилось, превратившись в золотое колесо энергий; врата Паутины сияли так ярко, что изгой часто заморгал и прикрыл глаза рукой. Когда зрение восстановилось, он увидел, как мимо проносятся возносящиеся ввысь башни, отчетливо видимые на фоне медленно вращающегося диска — входного портала мира-корабля. «Наэстро» летел над куполами и мостами, почти касаясь силовых полей и гравитационных сетей, покрывающих Алайток.

Никогда прежде Арадриан не воспринимал мир-корабль вот так, во всем блеске его славы. Раньше корсар был слишком сосредоточен на пилотировании, чтобы оценить величие и грандиозность картины.

— Я вернулся, — прошептал он и понял, что плачет.

Алайток

Обитатели Алайтока, одного из крупнейших миров-кораблей, переживших Грехопадение, известны строгим следованием философии Пути. Для некоторых эльдар столь жесткий режим оказывается невыносимым, и они, покинув родину, ведут жизнь Изгоев. Таким образом, алайтокцы составляют внушительную часть странников, корсаров и прочих искателей приключений, разбросанных по Галактике и другим мирам-кораблям. Название же Алайтока происходит из мифа о Кхаине и означает «Меч Небес».

Совет Алайтока заседал на ступенях Зала Единения, схожего по виду с амфитеатром. Этот купол с колоннадами располагался неподалеку от края мира-корабля, и Арадриан, стоявший в самом центре, чувствовал себя очень маленьким. Изгоя окружало лишь прозрачное полушарие силового поля и звезды Галактики. Присутствовали на собрании провидцы и автархи Алайтока, а также несколько избранных персон, отличающихся мудростью прожитых лет.

Говорить от их имени предоставили ясновидцу Анатхарану Алайтину, но, по правде, роль старейшины совета больше заключалась в ведении допроса, чем оглашении мнений. В коже и глазах древнего псайкера мелькали точки кристалликов, а волосы его были белыми, как снег. Арадриана расспрашивали на протяжении нескольких циклов, с перерывами только для естественных нужд; собравшиеся интересовались всеми деяниями изгоя с момента, когда он покинул мир-корабль. Корсар до сих пор не понимал, почему всех так заботят его поступки, и в начале четвертого круга слушаний дал волю раздражению.

— Что вам нужно от меня? — требовательно спросил Арадриан, поворачиваясь, чтобы окинуть взглядом всех членов совета. — Мне кажется, что я на каком-то суде, где ещё не оглашено обвинение!

— В некотором роде, так и есть, — это произнес эльдар, сидевший на самом нижнем ярусе амфитеатра. Вызвав в памяти долгие представления, с которых начинался допрос, изгой вспомнил его имя: Келамит. — Вольно или невольно, твои действия послужили причиной великого разорения, грозящего Алайтоку. Мы здесь, чтобы прозреть истоки этой угрозы и определить, кто ты — виновник её появления или просто жертва обстоятельств.

— Разорение? — корсар снова огляделся, разведя руки в невинном жесте. — Не вижу никакого разорения. Что же я совершил?

— Люди придут сюда, — ответил Анатхаран. — Боимся, что уже скоро. И они принесут с собой войну.

— И какое отношение это имеет ко мне?

— Тот имперский командующий, Де’вак… Расскажи нам больше о нем, — вновь Келамит. — Мы увидели, что ваши нити туго скручены вместе. В сплетении нам открылось, что кровопролитие исходит от твоей пряди, но сейчас нужно изучать слишком много других судеб. Арадриан, нам нужна твоя помощь, чтобы отвести катастрофу от нашего мира-корабля.

Застигнутый врасплох просящим тоном ясновидца, корсар кивнул. Алайтокец стыдился сотворенного с Де’ваком, понимая теперь, что на противостояние с губернатором его толкнули не здравый смысл или жажда свобода, но гордость и самомнение. Арадриан осторожно разъяснил обстоятельства, при которых столкнулся с имперским командующим, делая основной упор на то, что первым в сношения с людьми вступил Иритаин. Однако же, Алайтин углубился в тему, потребовав рассказать о случившемся в системе Даэтронин. Несколько досадуя, изгой сообщил подробности встречи на яхте Де’вака, и советники зашептали и забормотали с мест. Им показалось, что в истории пирата скрывается нечто, способное помочь им разгадать природу погибели, надвигающейся на Алайток.