Энди Чемберс - Путь эльдар: Омнибус

Он крутанулся в воздухе и подобрался, чтобы приземлиться на плоский каменный выступ, торчащий в десятке метров под устьем переулка. По близлежащей стене стекал толстый шнур жидкого пламени, образуя лужу на одном конце выступа, которая медленно сползала через край, чтобы продолжить падение в пропасть. Жар стоял невыносимый, и Пестрому пришлось отскочить снова, так как на его коже начали взбухать волдыри.

На этот раз он попытался прыгнуть горизонтально, настолько далеко, насколько возможно. Он приземлился на скелетообразный каркас из балок и решеток, который, несмотря на тяжкие повреждения, продолжал держаться за отвесный склон города, словно остатки разорванной паутины. Подобно лаве, потоки прошли прямо сквозь остов, отчего тот оплавился и выгнулся. В некоторых местах металл все еще испускал тусклое вишнево-красное свечение, и хотя Пестрый приземлился легче перышка, структура все равно тревожно заскрипела под его весом. Он неподвижно замер на месте и огляделся, ища признаки погони.

Отсюда он не мог даже разглядеть тот переулок с обломанной лестницей. Дым и медленно падающее пламя скрывали значительную часть обзора. Место, откуда он спрыгнул, могло быть любой из сотен темных расщелин в истерзанном отвесном склоне наверху. Пока что арлекин был в безопасности — насколько это можно сказать про того, кто находился в столь шатком положении в считанных метрах от смерти в огне. Откуда же появились нападавшие? Пестрого не так-то легко было застать врасплох — он должен был почуять их присутствие и намерения задолго до того, как увидел их.

Каркас резко покачнулся под его ногами, и Пестрый быстро обернулся, чтобы встретить своего подлинного преследователя.

— У тебя даже нет оружия наготове. Я разочарована, — промурлыкала леди Аурелия Малис, шагая вперед по перекрученному металлу.

Архонт кабала Ядовитого Языка блистала своей экзотической красотой в свете, источаемом огненными каскадами. Ее облегающие доспехи подчеркивали каждый соблазнительный изгиб тела, ее волосы низвергались рекой чистой полночи, подкрашенной пламенем, а ее красные, красные губы таили обещание сводящего с ума желания.

— Я несомненно обезоружен вашей красотой, о милая леди, — с чистосердечной улыбкой сказал Пестрый, — хотя на самом деле я скорее любовник, чем боец, а если точнее, я больше клоун, чем мрачный воин. Может быть, вы надеялись вызвать меня на поединок или что-то вроде этого? Боюсь, это не совсем мой конек.

Малис коварно улыбнулась в ответ и кокетливо раскрыла веер из лезвий, словно прикрывая свое нескромное удовольствие.

— Нет нужды быть таким застенчивым. Я не хочу убивать тебя, маленький клоун, — заверила она, и Пестрый подумал, что никогда еще не было столь сладостной лжи. — Я просто хочу посмотреть, возможно ли это.

Она как будто без умысла взмахнула веером в направлении Пестрого. От этого жеста с веера сорвались мономолекулярные чешуйки размером не больше ногтя и помчались к его незащищенному горлу. Арлекин резко выгнулся в талии, чтобы уклониться от микролезвий, но по-прежнему не отрывал от нее глаз.

— Я абсолютно так же смертен, как и вы. В этом я могу поклясться, моя леди… — галантно сказал он и быстро пригнулся, уходя от второго потока лезвий, — …и я не буду сражаться с вами без причины.

— Ты смеешь называть меня смертной? — прекрасное лицо Малис исказилось от презрения. — Я не рабыня времени и случая. Я буду жить вечно, если только меня не подведут мои разум и сила. А этому не бывать.

С этими словами она достала свободной рукой меч и взмахнула им в сторону Пестрого. Клинок у меча был больше метра, что делало его необычно длинным для одноручного комморритского оружия. Первая треть клинка перед острием изящно изгибалась в стиле, излюбленном в Комморре, а металл покрывали текучие руны, сияющие внутренним огнем.

Пестрый снова улыбнулся, на этот раз скорее извиняясь.

— Простите мне это непредумышленное оскорбление, моя леди, я не хотел усомниться в вашем бессмертии, включив вас в свои сожаления о собственной хрупкости. Вера в себя — воистину величайшее преимущество тех, кто живет в сем великолепном городе, и вы особенно щедро наделены этим свойством…

Малис неторопливо размахнулась, метя ему в голову. Пестрый отскочил на шаг, чтобы спастись от лезвия, рассекшего воздух, и почувствовал, как металлическая решетка, на которой они стояли, немного сдвинулась под ногами. Через плечо Малис он видел красноватое сияние во мгле, которое становилось все ярче — видимо, к ним приближался еще один вязкий поток жидкого пламени.

— …и все же, повторюсь, я вынужден настоять на своем невмешательстве, — более настойчиво проговорил Пестрый. — У нас нет причин сражаться в такое время.

— Ты сказал, что ты любовник, а не боец, — заметила Малис, и кончик ее клинка ринулся к глазам Пестрого. — Я нахожу сражение и соблазнение весьма похожими занятиями, так что, по твоему собственному признанию, ты должен быть хорошо натренирован и в том, и в другом.

Пестрый снова изогнулся, чтобы спастись от острия, и чуть не попался, когда колющий удар превратился в короткий режущий взмах по мановению руки Малис.

— Должен признать, я не могу разглядеть прямой связи, — непринужденно отозвался он, уклонившись. — Полагаю, и то и другое может вызвать немало пота и стонов, но конечные цели у них, я бы сказал, диаметрально противоположны.

Леди Малис чуть опустила клинок и наградила Пестрого совершенно лучезарной улыбкой, но тут же с притворной скромностью спрятала ее за веером. Пока что она с ним просто играла. Ее атаки были неспешными, почти шуточными, но в них все же таился намек на ослепительную скорость и мастерство, которыми она обладала. Арлекин старался не терять равновесие, одновременно взвешивая свои шансы на побег.

— Хорошо, — сказала Малис и снова праздно взмахнула мечом. — Я имела в виду, что оба занятия включают в себя три четко разделенные фазы. Они начинаются с преследования, когда нужно найти партнера и известить его о своем существовании, чтобы он понял, что является объектом желания. Далее наступает первый момент близости, когда раскрывается твоя подлинная страсть.

С этими словами леди Малис взорвалась движением, закрутилась на месте, обрушив на противника вихрь ударов длинного клинка и веера из лезвий. Несмотря на свою осторожность, Пестрый обнаружил, что скорость и натиск этой бури застали его врасплох. Теперь он мог лишь пригибаться и уклоняться, чтобы опережать мелькающий клинок, а она наступала, вынуждая его пятиться по перекрученным каркасам, словно нерадивого ученика.

Малис теснила арлекина до тех пор, пока за его спиной не осталась лишь зияющая бездна, и он опирался на скрипучий металл лишь пальцами ног. Она нацелилась в его сердце и сделала последний, презрительный укол — удар, от которого он должен был либо прыгнуть, спасаясь в смертельно опасной пустоте, либо расстаться с жизнью.