Ник Кайм - Ночь Ужаса

Книга подготовлена для гильдии переводчиков форума Warforge.ru

Любое воспроизведение или онлайн публикация отдельных статей или всего содержимого без указания авторства перевода, ссылки на WarForge.ru запрещено.

Перевод © Neuschnee

Верстка и оформление Zver_506& Cinereo Cardinalem

Я ожидаю прихода ночи в тенях Святой Агафены. По ночам твари сбрасывают оковы. Исходя из своих наблюдений, я установил, что тьма делает их в большей или меньшей степени спокойными.

Однако она не делает их менее опасными.

Разрушенный амфитеатр холоден, а место, ныне служащее мне прибежищем, тесно. Тут едва хватает места для моих плеч, и броня скребёт о камень при каждом движении. И здесь есть кровь. Я чую её в горячем ветре, что приходит с востока, где когда-то возвышался Ванарий, и где была сыграна последняя великая битва этого мира.

И проиграна.

Охотники, от которых я прячусь, вовсе не жаждут той крови. Она слишком стара, а жестокость, когда-то пропитавшая древние камни этого храма, давно угасла с тех пор. Теперь их жертва иная — ей стал зверь, что равен им. Когда тень Левиафана пала на этот мир, зверь нашел их сам.

Слабая, но настойчивая пульсация мягко отдаётся в груди. Это передатчик, данный мне Дагомиром. Я шел по его сигналу три дня с тех пор, как мы разделились с братьями. Это было уже после Ванария. После того, как мы потеряли этот мир.

«Братья найдут меня».

Если я буду желать этого достаточно сильно, то, возможно, это воплотится. Я ищу воссоединения со своими собратьями-паладинами, но мне придется пересечь океан мук и истязаний, чтобы достичь их.

Я — Зиг Мортлок из Серых Рыцарей Титана, и это моя последняя воля и исповедь. С покровом тьмы, падшей на голые пустоши позади храма, я выскользнул из своего укрытия на бывшую арену. Это покрытая песком и осколками камней ровная площадка, что устремлена своим зёвом в небо, словно открытая рана. Я слышу ворчание сервоприводов по мере того, как встаю. Вместе с этим приходит осознание того, что я не один здесь.

Это гуманоид: плоть его цвета внутренностей, и он шипит, словно жарящееся мясо. Твердая как сталь кожа покрывает высокую мускулистую фигуру, опирающуюся на выгнутые назад конечности с копытами на концах. Голова воителя эфира увенчана рогами, а в когтистой лапе он сжимает темный клинок. Он издаёт рёв при виде меня, его длинный змеевидный язык рассекает воздух, словно пытаясь попробовать мою душу на вкус.

Я шепчу три охранных напева, и, струясь с моих губ, слова сливаются в сильный и уверенный ритм. Показать слабость перед порождением варпа означает пригласить смерть и расколоть собственную душу.

Оно не одиноко, и оно крадётся в мою сторону, шипя и издавая вопли — совсем как создание природы, а не порождение кошмаров. Семеро других присоединяются к твари. Они охотятся стаями по восемь.

Я покажу им, что их должно было быть больше.

Надев свой шлем, я позволяю оптике стабилизироваться и подстроиться под ретинальный дисплей, что закрывает мне обзор. Силовая алебарда в моей руке начинает слегка резонировать, когда я обхватываю рукоять. Время исполнять волю Императора.

— Я — молот! — рычу я, провоцируя тварей. — Я — острие Его меча!

Охотники приближаются, быстро переходя на скачкообразный бег. Трое из них отделяются и заходят справа, еще трое — слева. Оставшиеся двое идут на меня в лоб.

Громкий лязг затворного механизма оповещает, что мой штурмболтер заряжен.

Я предугадываю движения моих противников, мгновенно прекращая бездействие и превращая своё тело в карающий импульс.

— Я изгоню вас, демоны!

Штурмболтер ревёт, и ураган металла извергается из стволов, превращая двух охотников в дымку.

— Да испепелит вас свет Его!

Обладающая силой убить демона печать, обжигающая проклятую плоть при соприкосновении с ней, выгравирована на каждой оболочке моих трижды благословлённых зарядов с серебряным наконечником.

Осталось шесть демонов, и, продолжая карать их нечестивый ряд, я чувствую, что их силы убывают. Я повожу болтером, выпуская вторую очередь. В этот раз твари ведут себя осторожно, и двум охотникам удаётся избежать уничтожения, стремительно укрывшись за одной из церемониальных колонн амфитеатра. Третий же медлит — и разделяет участь двух других, только что изгнанных мною.

Из шестерых остаются пятеро. Я вступаю в ближнюю схватку, надеясь, что те несколько, убитые мной, уравняли чаши весов и что мои сталь и воля одолеют оставшихся демонов.

Я опускаю плечо и сталкиваюсь с ближайшим охотником. И чувствую сопротивление сотворённой варпом плоти и кости. И всё же я продолжаю давить всей массой и искусственной мощью, данной мне силовой броней. Демон начинает выть, когда я сминаю его грудную клеть. Я поднимаю его в воздух, пока тварь бессильно загребает воздух когтями, размахивая своим мечом впустую. Чистой силой моей инерции демона откидывает вдаль и от него остаются одни лишь воспоминания, по мере того, как он исчезает из поля моего зрения. Дым поднимается от его медленно тающей фигуры.

Искры сыпятся дождем с рукояти моей алебарды, а руны, выгравированные на лезвии, ярко вспыхивают, когда оружие сталкивается с клинком демона. Удар второго охотника оказался сильнее, чем я ожидал, и мне приходится отступить. Издав возглас, я откидываю тварь назад, и, собрав все силы, данные мне Императором, разрубаю демона поперёк ответным ударом.

Еще двое преданы забвению, но они заставили меня открыться оставшейся паре демонов.

Сначала было только тепло, мучительное и чистое, как первобытная ярость. Потом пришел холод, оцепеняющий и пробирающий до костей. Из моей ноги торчал кусок выкованного Хаосом железа. Лишь обереги на моей броне не позволили ноге быть полностью оторванной.

Скользящий удар клинит мой штурмболтер, закрепленный на запястье, когда я поднимаю его для выстрела. Притупленная мысль о заклинившем механизме прозвучала почти как похоронный звон.

Я с трудом парирую третий выпад клинка демона. Край его соскальзывает с лезвия алебарды и прочерчивает по моему шлему сверху вниз, из-за чего питание оптики даёт сбой и отключается на несколько секунд. Когда оно снова возобновляется, я уже дерусь вслепую, блокируя синхронный натиск охотников. Они атакуют продуманно: один заставляет меня уйти в защиту, в то время как другой ищет возможности использовать малейшую слабость в моей обороне.

Очертания алебарды почти размываются в моих руках: теперь она больше посох, чем лезвие на древке. Я осознаю, что слишком легко сдаю позиции, пытаясь не дать им окружить меня. Предупреждающие знаки пробегают по моему ретинальному дисплею каждый раз, когда меня ранят. Я жив только благодаря поддержке моей брони, но и она уже не осталась невредимой. Как, впрочем, и я.