Эдгар Райс Берроуз - Тарзан из племени обезьян

Все это случится очень скоро, а пока негры развлекались, заставляя несчастных глядеть на то, как тела их соплеменников кромсают на куски, словно туши убитых животных. Если кто-нибудь из юношей или девушек не выдерживал ужасного зрелища и закрывал лицо руками, каннибалы тыкали его копьями в грудь или в живот, заставляя опустить руки.

Тарзан смотрел на эту сцену не более нескольких секунд — а потом сделал то, что сделал год назад, спасая из адского поселка до полусмерти замученного каннибалами Джека Арно. Он взлетел на самую верхушку дерева и во всю силу легких издал вопль, который людоеды считали голосом карающего грозного божества.

Страшный крик мгновенно прервал кровавую потеху. Сперва негры застыли в оцепенении, а потом все как один повалились ниц, уткнувшись лбами в землю.

На это и рассчитывал Тарзан, хорошо знакомый с суеверием подданных Мбонги.

Но если для людоедов его голос был страшнее львиного рева, то в души несчастных подростков народа Вазири он вдохнул надежду на чудо. Широко распахнутыми жадными глазами они уставились на дерево, откуда раздался знакомый вопль…

И пленники не обманулись в своих ожиданиях: тот, кого они считали добрым божеством, вдруг появился среди древесной листвы и махнул им рукой, приказывая бежать к лесу.

Тарзану не пришлось повторять свой жест дважды. Его появление придало сил измученным жертвам людоедов, и они, словно вспугнутые олени, кинулись к воротам деревни. Юноши и девушки успели пробежать половину пути до спасительной чащи, прежде чем каннибалы поняли, что их добыча удирает.

Охотничий инстинкт возобладал над суеверием негров; они взвились на ноги, чтобы ринуться в погоню… Но крик Тарзана не только сбил с толку людоедов, но и послужил сигналом для затаившихся в джунглях стрелков Вазири.

В ту секунду, когда пленники вырвались за ограду, со всех сторон на деревню посыпались горящие стрелы.

Еще никогда люди Мбонги не видели такого!

Огненные снаряды по крутой дуге вылетали из темноты вечерних джунглей и падали на тростниковые крыши хижин, огонь перекидывался от одного дома к другому, и почти мгновенно все селение охватило пламя.

Людоеды заметались среди огня и дыма, не понимая, что происходит, а Тарзан качнулся на ветке, готовясь соскользнуть вниз. Ему нужно было покинуть поселок прежде, чем Священное Дерево вспыхнет или кто-нибудь всадит в него отравленную стрелу…

Человек-обезьяна уже стоял на нижней развилке, как вдруг увидел дочь вождя, Накити. Она единственная из всех пленников не сумела добежать до джунглей; брошенная вдогонку дубинка сбила девушку с ног, и не успела она вскочить, как один из каннибалов схватил ее за пышные длинные волосы и потащил обратно в деревню. Он бросил захлебывающуюся криком жертву на землю, залитую кровью ее убитых соплеменников, и, распаленный погоней, схватил нож, чтобы перерезать девушке горло…

Но тут из листвы Священного Дерева вылетела стрела, воткнулась дикарю в горло, и он упал мертвым на лежащую на спине Накити.

Остальным людоедам было сейчас не до пленницы: они в панике метались по горящей деревне, и Тарзан понадеялся, что в суматохе Накити сумеет улизнуть…

Но девушка вконец обезумела от страха. Спихнув с себя тело убитого каннибала, она вскочила на ноги и метнулась прочь от растерзанных тел — туда, где пылали хижины и бегали потерявшие голову люди Мбонги.

Тарзан с отчаянием проводил глазами тонкую обнаженную фигурку, скрывшуюся в дымном огненном вихре, в который превратился поселок каннибалов.

Человек-обезьяна колебался всего несколько секунд. Будь на месте Накити один из юношей, возможно, выкормыш Калы не стал бы так рисковать: но вековечный инстинкт велел Тарзану прийти на помощь попавшей в беду женщине.

Тарзан соскользнул с дерева и бросился в ад горящей деревни.

Пятеро каннибалов, осмелившихся преградить дорогу вожаку горилл, распрощались с жизнью, прежде чем Тарзан увидел смуглую худенькую девушку, мчащуюся между горящими хижинами. Человек-обезьяна закричал, окликая Накити, но та не сразу услышала свое имя среди дикарских гортанных воплей и треска рушашихся хижин.

Когда же дочь Вазири наконец заметила белого богатыря, которого ее народ считал добрым лесным божеством, она кинулась навстречу Тарзану, упала перед ним и обхватила руками его колени. Несколько секунд девушка судорожно прижималась к ногам человека-обезьяны, а потом потеряла сознание.

Воины Вазири в точности выполнили приказания лесного бога: заняв удобные позиции в развилках деревьев на краю джунглей, они ждали, пока люди Мбонги не начнут вырываться из охваченной пламенем деревни. Силуэты каннибалов были отлично видны на фоне огня — и одного за другим бегущих негров стали настигать меткие стрелы, посланные из темноты. Людоеды десятками падали под выстрелами невидимых врагов, а те из них, кто кинулись обратно в деревню, нашли смерть среди разбушевавшегося огня.

Воины Вазири не знали жалости ни к мужчинам, ни к женщинам, ни к детям — в эту ночь народу Мбонги суждено было погибнуть до последнего человека. Сам вождь, умевший обращаться с огнестрельным оружием, посылал пулю за пулей в ненавистных чернокожих дикарей: сегодня его ненависть к этим чудовищам была подобна огню, пожирающему вражескую деревню… Потому что хотя десять пленников спаслись, благополучно достигнув джунглей, его дочь Накити так и не вернулась из поселка людоедов.

Человеку-обезьяне удалось ускользнуть от каннибалов, которые не помышляли сейчас ни о чем, кроме собственного спасения.

Неся на руках бесчувственную девушку, он нырнул в лесную чащу и, пробежав ярдов двести, опустил дочь вождя на мягкую траву освещенной луной полянки. Тарзан еще никогда не имел дела с женскими обмороками и не знал, как надо действовать в подобных случаях, но свежесть ночной прохлады вскоре заставила Накити открыть глаза. Ее взгляд упал на черноволосого гиганта рядом… И девушка, со сдавленным криком рванувшись к лесному божеству, спрятала лицо на его широкой груди.

Напрасно Тарзан ласково гладил растрепанные волосы Накити, уверяя, что теперь ей нечего бояться — дочь вождя до сих пор была во власти пережитого страха.

Наконец человек-обезьяна осторожно поднял ее на ноги и понял, что она не сможет идти. Пережитое истощило и духовные, и физические силы хрупкой шестнадцатилетней девушки; она могла только слабо цепляться за могучее плечо своего спасителя.

Тарзану хотелось мчаться туда, где гремели выстрелы и вопили каннибалы, но он побоялся взлететь вместе с дочерью вождя на дерево, опасаясь, что она не вынесет подобного путешествия. Вожак горилл снова подхватил Накити на руки и торопливо зашагал в лунную лесную ночь.