Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус

— …э, к вашему. Вы, можно сказать, занимали наши умы. Мы думали, что вы возьмете руководство на себя. Все измените. Вы же… машинный жрец? Правильно?

— Это идиома из имперского готика, появившаяся вне культа Механикус, — сказал Тей. Справа в его поле зрения вспыхнули ассоциативные нити: диалекты имперского готика, концептуальные и лингвистические анализы разговорного готика, официального, высокого, машинного жаргона во всех его формах, трактаты о лингвистическом/когнитивном/культурном формировании культуры и религии Механикус и их классических имперских аналогах, и многое другое. Они шипели, толкались и пытались пробиться в его первичные мыслепроцессы. Как часто бывало, ему понадобилось сознательное усилие самоконтроля, чтобы не перевести разговор в фоновый процесс и позволить альфа-разуму свободно носиться по бесконечным и чудесным потокам данных.

— «Магос-параллакт» — вот официальное обозначение моей должности, подходящее для вашего использования, — продолжил он. — Это позиция за пределами формальной иерархии нашего жречества. Вам не следует утруждать себя деталями рангов.

Адальбрект кивнул и снова повесил голову. Тей отвлекся на краткий миг, так что ни один наблюдатель — особенно немодифицированный — не заметил бы паузы в разговоре. Но этому человеку, похоже, приходилось напрягаться, даже чтобы просто сфокусироваться на разговоре.

— Но я думаю, что они не были… Были? Я так уже не думаю, — голос Адальбректа как будто медленно поднимался откуда-то изнутри, словно выбеленное мертвое дерево, всплывающее из темной воды. — Мы все еще находим новые доказательства. Они были организованы. Они планировали все это… — снова это странное помахивание рукой.

— Они планировали это задолго до того, как до них дошли слухи о моем прибытии, — сказал Тей, решив, что настало время чуть-чуть подтолкнуть собеседника. К тому же он хотел завершить эту нить разговора. Если бы он оставил ее открытой, это бы раздражало его чувство порядка. — Более того, похоже, что это мое прибытие заставило их действовать быстрее, хотя они еще не завершили приготовления. Операция имела всевозможные недостатки, которые указывают, что этот их лидер…

— Ковинд Шек, так его звали.

— Ковинд Шек, значит, — сказал Тей, который это уже знал, и перед его глазами развернулся пикт мужчины и его досье, — не смог выполнить свою последнюю миссию на том же уровне, на каком проделал остальные свои операции.

Он добился реакции. Лицо Адальбректа исказилось, словно Тей всадил в него клинок.

— Он был довольно способным человеком, не правда ли?

— Вы общались с Ковиндом Шеком. Он имел доверительное положение среди вашей паствы. Как вы оценивали его во время работы с ним?

Это был безжалостный вопрос. Он просил Адальбректа опорочить себя еще чуть больше, объяснить собственными словами, насколько ловко обхитрил и победил его Шек.

Тей неожиданно для себя восхитился тем, что проповедник ответил сразу.

— В то время я счел, что он… серьезный человек. Как все ашекийцы, которых я знал. Замкнутый, тихий, скупой на слова. Все время задумчивый. Вы знаете… — Адальбрект изобразил поджатые, напряженные губы. Это была распространенная привычка у местных, обозначающая, что они оставляют свои мысли при себе.

Тей, чье лицо неспособно было менять выражения, все равно кивнул.

— Он был очень убедителен, — продолжал Адальбрект. — Как бы это для вас ни звучало, я знаю, что я не единственный, кто на это попался. Шек пользовался доверием у всех нас. Он действительно казался тем, кем хотел быть. Обычный ашекийский беженец, который не поддался технокультам Архиврага и хотел очистить свой мир и восстановить его под сенью аквилы.

— Он был старшим членом вашей паствы? Какими религиозными практиками он занимался?

Адальбрект пожал плечами и снова скривился. Видимо, рана в спине еще не совсем зажила.

— У него не было какого-то конкретного религиозного ранга, — сказал он. — Он был наблюдателен. Присутствовал на всех службах, где я проповедовал рабочим. Теперь я думаю, что он тщательно старался соблюсти свое прикрытие. Он знал стандартные вопросы и ответы в церемониях свидетельствования или самоотречения паствы. Он… не отличался заметной набожностью, не устраивал проблем. Он сливался с остальными.

— Просто один из многих.

— Один из многих. Он хорошо работал, но это не моя сфера. Я занимаюсь духовным возрождением Ашека, а не физическим.

В голос Адальбректа кратко вспыхнула несломленная гордость. Тей был странно рад этому.

— Близкие сподвижники Шека? Те, что использовали имена Йопелл и Псинтер?

— А, это были ложные имена? Многого я о них не скажу. Я знаю, что они были лидерами заговора, и это все. Вам лучше узнать об этом у надсмотрщиков Администратума, — он издал горький смешок. — У тех, что остались после того, как бунтовщики сожгли логистические центры.

— Однако вы поддерживали моральный дух и общий уклад рабочих лагерей, — сказал Тей. — Ваша работа основывается на знании паствы. Эти бунты были так же рассчитаны и целенаправленны, как до сих пор продолжающиеся инфильтрации на кладбище?

Адальбрект покачал головой. Второй раз за беседу в нем зашевелилось оживление.

— Мое мнение? Они спонтанны. Принцип, по которому активные заговорщики организовывали беспорядки, чтобы прикрыть себя, довольно-таки очевиден, если подумать задним умом, и эти бунты ему не соответствуют. Они все еще полны гнева, они знают, что Шек мертв, поэтому теперь они в свободном падении, и им нечего терять, и еще они боятся того, что еще может произойти с их Королями.

— Их Королями, — эхом повторил Тей.

— Их Королями.

— Множественное число. Интересно.

— Совершенно точно. Те двое, которые мне встретились на кладбище, определенно использовали множественное число. Вы думаете о каком-то одном из них?

— Я думаю о них всех. Напомните мне о встрече на кладбище. Кстати, то, что вы сделали, достойно одобрения. Вы браво сражались. Многие из ваших коллег не пережили бы подобного испытания.

— Они разгневали меня.

— Ваш отчет о событии не упоминал ваше эмоциональное состояние. Но я вас понимаю.

— Они назвали меня «орлолюбом».

— Не то оскорбление выбрали, как оказалось, — сказал Тей.

Адальбрект по-прежнему смотрел в пол, вспоминая.

— Сказали мне, что они слушают своих Королей, а не аквилу.

— Что это ночь, в которую Короли найдут свои голоса. Так ведь они сказали вам, верно?

— Верно, — сказал Адальбрект. — Определенно, Короли. Множественное число. Вы хотите понять, почему Наследный Король был единственным, который не заговорил?

Тей не ответил, но наклонил голову к левому плечу, глядя на Адальбректа — проявление языка тела, которое мозг помнил по полностью органическим дням его жизни.