Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус

— Ясно. Как прикажете, сэр.

— Так, снова «сэр»? Справедливо. Я был резок. Но я не Фобор. Я не стану приказывать без серьезных на то оснований. Я хочу получить Дамоклов по двум весьма веским причинам. Я доверяю тебе. Считаю, что Дамоклы — чуть ли не лучшее боевое отделение, находящееся в распоряжении ордена. Твое присутствие поможет контролировать менее опытные команды. И, во-вторых, что намного важней, мне снился сон о тебе, Приад. Помнишь?

— Да.

— Что ты знаешь о Предопределении? — спросил Петрок, наливая себе вина. Он предложил кубок Приаду, который покачал головой.

— Предопределение, сэр? Это — воля Императора. Это — основа наших жизней.

— Ты говоришь, как самый настоящий соискатель, — улыбнулся Петрок. — Подумай над этим, друг мой. Ты воспрепятствовал тому, чтобы отделение Дамоклов сопровождало магистра ордена, хотя вас, скорее всего, избрали бы, соблаговоли ты вызваться. Почему? Потому что твои воины уронили себя в твоих глазах? Возможно. Но может быть, все обстоит иначе? И то было предопределено свыше? Может статься, Дамоклам пришлось дискредитировать себя, чтобы остаться здесь, на Карибдисе, чтобы их в нужный момент вас призвал я.

— Чудн о работает твой разум, библиарий, — улыбнулся Приад. — Если честно, сам я ничего такого не вижу. Мои люди нарушили правила фратрии, за это я наказывал их до тех пор, пока они не стали осмотрительнее. Не вижу я великих судьбоносных схем. Зато знаю, что воинов должно муштровать, пока дисциплина не станет их второй сутью.

Петрок кивнул и сказал:

— Ради общего блага, давай сделаем вид, что я прав. Во имя Золотого Трона, Приад! Никогда мне не доводилось встречать столь прагматичной души. Полагаю, Рафон именно поэтому избрал тебя своим преемником.

— Ты сомневаешься в правильности решения Рафона? — спросил Приад.

— Вовсе нет. Рафон и Мемнес, возлюбленные Императором, были совершенно правы относительно тебя. Теперь собирай своих воинов.

— Я сделаю это, сэр. Если таков приказ.

— Считай, так и есть. Нас ждет Предопределение.

Луг, залитый солнцем. Ярко-синее небо. Воздух звенит от летнего зноя. Среди колосьев что-то движется.

Золотистый луг. Синее небо. Черное в золотых колосьях.

Луг. Небо. Нечто.

Опять луг. Небо, синее, как воды залива у перешейка Истмус. Нечто колышет стебли.

Луг. Нечто.

Черный пес. Бежит рысцой по полю, ради развлечения подпрыгивает за мухами, щелкая зубами.

Сердце забилось быстрее.

Приад проснулся.

В стальной камере было холодно, стены покрывал тающий иней. Свет на минимуме, камера тонет в зеленых тенях. Из-за переборки доносится далекий медленный гул.

Приад неуклюже встал с металлической койки. Разум работал столь же оцепенело, как и тело. Сержант поднес к лицу ладони и увидел, что изо рта вырывается пар. Чувства медленно возвращались. Ему снился сон.

Сон про луг. Он снился вновь и вновь.

Приад оглянулся на ряды медных коек, затем босиком дошел до двери, толкнул ей и вышел.

Уловив движение, в соседнем помещении замерцал свет. Здесь было не так холодно: унылое сухое искусственное тепло. Приад снял с вешалки один из хитонов и натянул на себя, потом по тростниковой циновке прошел к алтарю — нише в металлической переборке. Арочный свод огибали руны. В нише на пьедестале стояли конические сосуды и блюда для приношений, и лежали амулеты: статуэтки, раковины, чешуи чорвов. В центре стояли шесть медных фляг с ободками из цинковых полос.

Приад преклонил колени перед алтарем, зажег две тонких восковых свечи, склонил голову, положил руки на пьедестал. И прошептал слова благословения и благодарности, просьбы о ниспослании удачи в битве.

— Брат!

Приад поднял голову и оглянулся. За его плечом с чашей дымящегося отвара в руках стоял Хирон.

— Когда ты проснулся? — спросил Приад, вставая и с благодарным кивком принимая протянутую чашу.

— Два часа назад.

Приад сделал глоток. Живительный отвар помогал восстановиться, его готовили из трав и растений, он снимал хандру, накатывающую после пробуждения от анабиоза. Апотекарий всегда просыпались первыми и готовили для еще спящих товарищей такой напиток.

— Сколько нам еще лететь? — спросил Приад.

— День, может, полтора. Я почувствовал, что ты близок к пробуждению, поэтому приготовил напиток. Остальные проснутся через час или около того. Если желаешь, можно поесть.

Приад отрицательно покачал головой. Он был все еще мрачен и чувствовал себя словно в тумане.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил сержант, снова прикладываясь к чаше.

— Я не спрашивал, и мне ничего не сообщали, — отвечал Хирон. — Для начала стоит уделить внимание простым вопросам. Но могу тебе сказать, что Петрок бодрствует, и оружейные мастера тоже. Такое впечатление, что погрузочный отсек превратился в кузню.

— Петрок проснулся?

— Право, мне кажется, что он вообще не спал во время перехода.

— Меня это не удивляет, — заметил Приад. — И сколько мы уже летим?

— Девятнадцать дней.

— Долго.

— Капитан баржи заметил взгляд Петрока, когда мы поднимались на борт, — улыбнулся Хирон.

Петрок приказал отрядам спать во время перехода. Погружение в анабиоз обычно практиковалось только во время длительных перелетов, но библиарий заявил, что к моменту прибытия ему будут нужны хорошо отдохнувшие, энергичные воины. Приад знал, что истинная причина была несколько сложнее. Из пяти отделений, избранных Петроком, два — «Лаомон» и «Ридатес» — почти целиком состояли из новобранцев с начисто отсутствующим боевым опытом. Петрок избрал следующий метод: смешал вместе с новичками воинов-ветеранов, в данном случае бойцов отделений «Нофон», «Пеллеас» и одного нотабля — «Дамокл». В результате новобранцы получат бесценный опыт, а ветераны сгладят возможные погрешности. Такой сплав во время военной компании часто приносил наилучшие результаты.

Но Петрок приказал им погрузиться в сон, чтобы новички не перегорели. Они должны быть готовы к сражению с врагом, и лучше это делать без предварительного сражения со скукой и нетерпением. Пусть проснутся накануне сражения, а не болтаются девятнадцать суток из угла в угол. Так от них будет больше проку.

— Чисто ли у тебя на сердце? — спросил Хирон.

— В голове точно нет, — отвечал Приад. — Мне снились сны.

— Тебе снились сны? О чем же?

— Не знаю наверняка. Один и тот же сон снится мне вновь и вновь, словно пикт-передача в режиме непрерывного воспроизведения. Мне нечасто снятся сны. То есть на самом деле я вообще не могу припомнить, когда в последний раз со мной такое случалось.

— И ты не можешь вспомнить содержания?