Дэн Абнетт - Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус

— Дерций, — тяжело вздохнул Гаунт. — Ты про Дерция говоришь! Фес святой, неужели мы с этим еще не разобрались?! Я понимаю, янтийцам не хочется признавать, что в их список славы затесался трус. Но это уж слишком! Дерций, генерал Дерций, Император прокляни его грязную душонку, бросил моего отца и его подразделение погибать на Кентавре. Просто сбежал и бросил их. И тогда, на Хедде, это было не убийство, а полевой трибунал! У меня, как имперского комиссара, есть право судить. И я приговорил генерала Дерция к смерти за трусость!

Он бросил своих людей умирать, Фленс! Трон Терры, в Гвардии не бывало полка, в котором не попалась бы паршивая овца, заблудшая душа! Дерций — это позор для всех янтийцев, а не причина воевать со мной и моими Призраками. Из-за этой бессмысленной мести погибло столько хороших солдат — с обеих сторон! Подумаешь, мы утерли вам нос на Фортис! Подумаешь, набили вам морды на Пирите и на «Авессаломе»! Что, янтийцы настолько тупы, что не знают, где остановиться? Вы просто не понимаете, где кончается дело чести и начинается вопрос дисциплины!

Фленс нажал на курок. Сверкнула вспышка, и тело Дордена сползло на каменный пол. Охваченный яростью, Гаунт подался вперед, но ему в лицо уперся ствол лазерного пистолета.

— Да, это дело чести, — произнес Фленс. — Но без всей этой мишуры с полками. Это дело нашей с тобой личной чести.

— О чем это ты, Фленс?! — прорычал в ответ комиссар.

— Твой отец и мой. Я был сыном благородного рода Янта Норманид, я должен был унаследовать родовое поместье и крупное состояние. Но мой отец умер в бесчестии от твоей руки. Я лишился всех титулов и земель. Мне было запрещено даже носить свою фамилию. Я прорывался в свет с самого дна, простым солдатом! Доказывал, что я человек. И заработал собственное имя! Вся моя жизнь обратилась в непосильную борьбу с позором моего рода. И все это — благодаря тебе!

— Твой отец? — эхом повторил Гаунт.

— Да, мой отец, Альдо Дерций!

Осознание затопило разум Гаунта. Теперь он ясно понял, что это — единственная возможная развязка. Он бросился на Фленса.

Лазерный пистолет изрыгнул луч света, опалив грудь комиссара, но не помешав ему наброситься на янтийского полковника. Они сцепились и покатились по острым камням, вонзающимся в их тела. Фленс ударил Гаунта рукояткой пистолета, целясь в висок.

Локоть комиссара врезался в бок янтийца. Хрустнули ребра. Взревев, Фленс уперся тяжелым сапогом в живот Гаунта и перекинул его через себя. Комиссар тяжело рухнул на спину и попытался встать. Кованая подошва с силой швырнула его обратно, взметнув фонтан щебня.

Новый выпад Фленса наткнулся на выставленную ногу Гаунта. Удар мгновенно вышиб весь воздух из легких янтийца. Полковник повалился на своего противника, и его пальцы тут же сомкнулись на шее Гаунта. До слуха комиссара донеслись голоса троих Патрициев, выкрикивавших имя своего командира.

Хватка становилась все сильнее, Гаунт чувствовал близкое удушье. Крик «Фленс!» сменился родовым именем полковника, которого он так давно лишился:

— Дерций! Дерций! Дерций!

Дерций. Дядя Дерций. Фесов дядюшка Дерций!..

Прямым ударом Гаунт сбросил с себя Фленса. Изо рта янтийца брызнула кровь. Не останавливаясь, Гаунт обрушился на полковника. Три, четыре, пять точных ударов…

Опомнившись, Фленс вложил всю силу в удар. Гаунт снова беспомощно распластался на земле. Янтийский полковник вырос над ним, занося острый каменный обломок для удара.

— За отца! — взревел он.

— За моего отца! — парировал Гаунт.

Танитский нож вспорол воздух и пронзил череп Дерция. Крик Фленса захлебнулся кровью. Шатаясь, полковник отступил на шаг и опрокинулся в лужу. Брызги черной жижи.

Гаунт просто лежал среди каменного крошева, чувствуя свинцовую боль во всем теле. Остались те трое. Они…

Грянули выстрелы: старинная винтовка, лазган и шипомет. Гаунт с трудом поднял голову. Маколл, Роун, Ларкин, Каффран и Браг. В темноте остывали трупы янтийцев.

— Нам надо…. на поверхность… — прохрипел комиссар.

— Да, мы туда и идем, — бросил Роун.

Браг подобрал бесчувственного Домора. Заставив себя встать, Гаунт подошел туда, где лежал Дорден. Врач все еще дышал. Выстрел только обжег его, как и Гаунта. Темнота выпила зарядное устройство лазерного пистолета почти до дна. Комиссар поднял тело Дордена. Каффран и Маколл попытались помочь ему, но Гаунт оттолкнул их.

— У нас мало времени. Давайте выбираться.

Подземный взрыв уничтожил большую часть капища Примарис на Меназоиде Эпсилон. Пламя не утихало очень долго. Одержав победу, имперские войска покинули планету и вернулись на транспортные корабли.

Гаунт получил личное письмо от Макарота, в котором военмейстер поблагодарил его за проявленное мужество и поздравил с успешной операцией.

Скомкав листок, Гаунт просто выкинул его. Перевитый бинтами, он с трудом шагал по палубе бортового лазарета «Наварры», осматривая раненых. Домор, Дорден, Корбек, Браг, Ларкин и еще добрая сотня…

Проходя мимо койки Корбека, он услышал хриплый шепот. Комиссар подошел ближе.

— Роун сказал, вы нашли эту штуку. И взорвали. Откуда ты знал?

— Что знал, Корбек?

— Откуда знал, что делать? Тогда, на Пирите, ты сказал, что нам выпал тяжелый путь. Потом мы узнали, за чем гонимся. И все равно ты молчал. Только ты мог знать, что делать с этим «сокровищем». Так почему ты решил его взорвать?

— Потому что так было правильно, — улыбнулся Гаунт. — Ты и представить не можешь, что я там увидел, Колм. Знаешь, люди порой делают безумные вещи. Фес, будь я таким же безумцем, я бы сам попытал счастья… И если бы мне повезло… Кто знает, быть может, я стал бы военмейстером. Или каким-нибудь императором…

— Император Гаунт, надо же… Да, звучит. Только богохульством отдает, по-моему.

Комиссар вновь улыбнулся.

— Это было так странно… Сокровище цвета Вермильон, веками хранившееся на Меназоиде Эпсилон, оказалось проклято Хаосом. Это ересь, Колм. Мерзкая штука, с какой стороны ни посмотри. Но если честно, я взорвал ее не поэтому.

— Шутишь? — Корбек усмехнулся в кулак. — И почему же тогда?

Ибрам Гаунт подпер голову руками и вздохнул, как может вздыхать человек, сбросивший с плеч непомерно тяжелый груз.

— Кое-кто попросил меня об этом, полковник. Много-много лет назад…

Посреди заснеженного двора при свете походной печки четверо гирканских солдат нарезали фрукты. В подвале они нашли несколько бочек и, недолго думая, вскрыли их. Внутри обнаружились большие круглые плоды, летний урожай, засоленный в пряном масле. С громким смехом и шутками они разрезали их штыками на постаменте ближайшей каменной опоры. Кто-то из гвардейцев стащил из кухни большое серебряное блюдо. Гирканцы выкладывали на него сочные дольки, собираясь отнести их в гостиную, где большая часть полка праздновала победу.