Ирина Ковальчук - ВАНЬКА ЖУКОВ ПРОТИВ ГАРРИ ПОТТЕРА И Ко

Унылая серость окружавшего их мира всё больше и больше охватывала их души, потерявшие надежду. Маша сникла, как сорванный цветок, а Ваня нахмурился, как затянутое тучами небо. Им не хотелось ни разговаривать, ни даже думать. Они сидели, молча, тупо уставившись в заросли борщевика, и, казалось, что его смертоносный яд уже насквозь пропитал их эфирные тела.

Первым из оцепенения вышел Ваня. Он вспомнил о словах «помоги, мама», зажигавших фонарик.

– Маша, слышишь?

Но Маша ничего не слышала, и слышать не хотела. Серое уныние полностью охватило её душу.

– Маша, – повторил Ваня и толкнул подружку в бок. – Ты слышишь, что я тебе говорю?

Подружка не среагировала даже на толчок в бок и продолжала сидеть, как китайский божок.

– Этого мне ещё не хватало! – Ваня схватил её за плечи и стал трясти, но и это не помогло. – Эй, ты, послушай, что я тебе скажу. У нас ещё не всё потеряно, слышишь?

Маша даже не шевельнулась.

– Да что же это за детский сад такой! Ты слышишь, я вспомнил слова!

– Какие слова? Что за ерунду ты несёшь? – Нехотя, с трудом выговаривая фразы, как если бы её накачали снотворным, ответила Маша.

– Вот как раз и не ерунду! – Ваня обрадовался тому, что «божок» ожил. – Я вспомнил слова, которые зажигали фонарик.

При слове «фонарик» с Машей что-то произошло. Она широко открытыми глазами уставилась на друга, потом лицо её скривилось, как если бы она собиралась заплакать. Ваня снова растерялся.

– Успокойся, прошу тебя. Эти слова зажигали фонарик. Сейчас фонарика у нас нет, но они могут и сами по себе помочь нам. Вот увидишь, я чувствую это!

– Ну, и чувствуй себе, я тебе не мешаю, – Маша опять впала в состояние сомнамбулы.

Ваня понял, что зря тратит время, отодвинулся подальше и, стараясь не думать ни о чём другом, стал повторять заветные слова «помоги, мама».

– А кто такая «мама»? – Неожиданно услышал он у самого уха и, стараясь не подать виду, что обрадовался Машиному пробуждению, сказал, как ни в чём не бывало:

– «Мама» – это моя мама. У тебя что, не было мамы?

– У меня мама была, но мне не понятно, чем твоя мама может нам здесь помочь? Она что, услышит тебя? – в Машином голосе опять появились язвительные нотки, которые Ваня постарался не заметить.

– Фонарик, который я потерял, был не просто фонарик. Это были молитвы моей мамы, которые хранили меня и вымаливали из самых безысходных ситуаций. Я же тебе рассказывал, что фонарик мне дал Ангел-Хранитель и сказал, что если я там, в лагере, смогу вспомнить слова «помоги, мама», то фонарик поможет мне. Понимаешь, без слов «помоги, мама» фонарик не зажигался. Значит, что важнее, фонарик или слова?

– Не знаю, – задумчиво ответила Маша.

– Да и я, в принципе, тоже не знаю, но я так надеюсь, иначе нам не выбраться отсюда.

– А что, твоя мама много молилась?

– Да. А твоя не молилась?

– Моя никогда не молилась. Только когда натыкалась на папу в узком проходе или в тёмной комнате говорила «О, Боже!» и всё. – Немного помолчав, Маша добавила: – Интересно, твоя мама была верующей, моя мама – нет, а как же мы с тобой оказались здесь вместе? И молитвы твоей мамы почему-то помогали и мне?

Ответа на этот вопрос Ваня не знал.

– Давай-ка, лучше, не будем гадать, как там, что и почему, а займёмся делом: я буду вслух произносить слова «помоги, мама», а ты будешь повторять их про себя. Согласна?

– Согласна, – на удивление быстро согласилась Маша, – но только я буду говорить «Ванина мама, помоги нам».

– Говори, как хочешь, – сказал Ваня вслух, а про себя добавил: – только не мешай.

Сколько они просидели, повторяя каждый свои слова, сказать трудно. Первой, как всегда, не выдержала Маша.

– И долго мы так будем повторять?

– Знаешь, я, кажется, что-то вспомнил.

– Что? – недоверчиво спросила Маша.

– Когда ты была в бараке для сладкоежек, чтобы сдвинуть клетки со своего места, фонарик изобразил в воздухе знамение креста. А позже, чтобы избавиться от караульного покемона, я сам нарисовал на нём лучом крест, и тот тут же превратился в горстку пепла. Давай-ка, и мы сейчас попробуем изобразить знамение креста на борщевике, может, что и получится?

– Давай попробуем, – повеселела засидевшаяся Маша. Ей уже порядком надоело повторение просьбы к Ваниной маме.

Они встали и подошли поближе к борщевику. Ваня поднял правую руку и медленно провёл ею в воздухе перед собой сначала сверху вниз, потом слева направо. То, что произошло после этого, было так неожиданно, что Маша даже вскрикнула. У них на глазах стебли и листья борщевика, по которым прошло крестное знамение, зашипели, как если бы их положили на сковородку, и начали скукоживаться. Ещё одно мгновение – и мощный красавец борщевик уже лежал на земле, смятый и сморщенный, как половая тряпка.

– Здорово! – вскрикнула Маша и тоже нарисовала в воздухе крестное знамение, но на борщевик это не подействовало. Она ещё раз повторила те же действия, но безрезультатно. Повёрнутая к Ване хорошенькая головка неудавшейся волшебницы уже готова была расплакаться.

Ваня сам был растерян, и ничего объяснить не мог. Вдруг лицо его расцвело в улыбке:

– Я понял, в чём дело! Ты, наверное, не правильно складываешь пальцы! Я помню, мама говорила мне, что если большой, указательный и средний пальцы сложены вместе, как лепестки одного цветка, а безымянный и мизинец прижаты к ладони, то от неё исходит невидимый огонь. Видимо, именно этот огонь зримо сжигает борщевик в этом потустороннем мире. Попробуй ещё!

Маша старательно сложила пальцы, сотворила в воздухе твёрдое, как сталь, знамение креста, и борщевик рухнул! Она запрыгала от радости, как резиновый мячик, но Ваня пригрозил ей пальцем. Тут же остепенившись, маленький «воин Христов» принялся за борщевик с серьёзным видом. Но сдерживать восторг от соприкосновения с чудом у неё не получалось, и каждый раз, когда ядовитый красавец начинал шипеть и скукоживаться, она тихонько взвизгивала.

– Эй, ты чего это разбегалась? – остановил её Ваня. – Собралась весь борщевик здесь уничтожать? А сил у тебя хватит? Ты только посмотри, сколько его тут!

– А ты что предлагаешь? – Маше не понравилось, что её оторвали от такого захватывающего занятия.

– Нам нужно проложить себе дорожку в борщевике такой ширины, чтобы мы смогли безболезненно для себя пройти по ней, – очень серьёзно, как специалист, знающий своё дело, объяснил Ваня. – Причём, учти, сразу идти по упавшему борщевику нельзя. Пока листья и стебли не высохнут, они всё ещё опасны и ядовиты. Нам предстоит нелёгкая работа, и займёт она у нас немало времени.

Маша тут же приуныла. Когда интересное занятие превращается в труд, интерес к нему почему-то тут же пропадает.