Уильям Кинг - Космические волки: Омнибус

Какофония битвы до сих пор гремела над двором, где Тёмные Ангелы и Космические Волки добивали последних демонов и мутантов, наворожённых обрядом дома Морванов. Альфа-Легионеры, как заметил Ульрик, уже отступили и исчезли в тенях, не желая привлекать внимание служителей Всеотца.

Сатар оставался рядом.

— Ты сдержал слово, данное мне, — сказал он Убийце и указал на Бальта, разбирающегося с горсткой культистов. — Но ты должен нарушить слово, данное ему.

— Никогда! — рявкнул верховный жрец на Погубленного и взялся за плазменный пистолет. Оружие уже было готово к стрельбе, к тому, чтобы обездвижить изменника при попытке к бегству.

— Знаю, что нарушишь, — ответил Альфа-Легионер. — Именно поэтому я пошёл на такой риск. Ты охотишься не за мной.

Голос Ульрика превратился в звериный рык.

— Ты говорил, что пути Медеба и Великого Волка пересекались, — заявил он.

— Я не лгал, но думаю, что ты согласишься: убийство колдуна было необходимым, — сказал Сатар. — Кроме того, есть лучший способ отыскать твоего магистра ордена. Поверь, я могу помочь вам найти его. Даже космодесантнику иногда стоит немного положиться на веру.

Этот спор терзал Ульрика, казался ему тошнотворным. Что же выбрать — долг перед орденом или обязательства перед союзниками? Да, Погубленный был порченым изменником, но пока что не обманывал его. Если Альфа-Легионер утверждал, что обладает данными о Логане, скорее всего, так и было. Эту карту Сатар держал в рукаве, и выложил только сейчас, чтобы выиграть себе свободу.

— Что у тебя есть? — требовательно спросил Убийца.

Отступник улыбнулся.

— Призма, — ответил он. — Пусть твой библиарий заглянет в неё, но на этот раз только с мыслями о Великом Волке. Ему откроется видение, что укажет вам дорогу. Разумеется, эта вещь — творение варпа, и, если Бальт узнает о ней, то потребует немедленно уничтожить. Любого, кто коснётся призмы, капеллан сочтёт порченым и развращённым. Еретиком, которого следует истребить.

Внутри Ульрик кипел от отвращения, подобного которому не испытывал прежде. Долг и обязательства боролись в фенрисийце, но он знал, кому по-настоящему верен.

— Иди! — вызверился он на Сатара. — И, если мы встретимся снова, я не пощажу тебя.

Кивнув, Погубленный устремился через площадку к расколотому окну.

— Если мы встретимся снова, старый волчара, то лишь по моей воле!

На глазах Убийцы изменник прыгнул наружу через разбитый кристалл, и загрязнённые ветра Эйриакса вцепились в него, трепля омерзительный плащ. Закончился длинный скачок Сатара на крыле штурмового корабля Альфа-Легиона. Тут же космодесантнику Хаоса помогли забраться внутрь, самолёт отвалил от башни, взмыл в отравлённое смогом небо — и больше Ульрик его не видел.

Не переведено.

Мои ноздри скривились от вони — вони, заметной даже в этом пристанище отчаяния и горя, похожей на прилипший сгусток кровавого пота, который никак не соскоблить.

— Имя, — вновь спросила я, гадая, сможет ли он ответить.

Прислонившись к стене камеры № 7897 и распластав руки ладонями вверх, он смотрел куда-то мимо меня.

Я смотрела на него, заставляя себя следовать протоколу. Котеас захотел бы узнать все детали, а я, как и любая вменяемая женщина, не хотела его разочаровывать.

Заключённый был ужасно истощён. Его щёки запали как у трупа, униформа обвисла. Я видела, как из-под рваного бронежилета выпирают рёбра. На груди висела наспех пришитая эмблема полка «Клинок Крида».

Такая же эмблема была на униформе каждого из заключённых. Нелепое название, впрочем, всё в этих людях было нелепым. Храбрые, но глупые…

А есть ли разница?

— Назови мне своё имя.

Камера была такой же, как и остальные: ржавые металлические стены, освещённые грязным светильником-люменом. Жаркая, душная каморка пропиталась человеческим отчаяньем.

Сколько же веков её использовали? Сколько мужчин и женщин оказались в заточении в лунной крепости Котеаса без надежды на спасение и избавление? Я заметила, что никто не пытался выцарапать на стене имена или хоть как-то показать, что они там были. Возможно, так бы поступили заключённые в другом месте, где у них бы осталась какая-то надежда вновь увидеть солнечный свет. Но это были владения Котеаса, и узникам даже не нужно было говорить, что их дни сочтены. В мрачные залы лорда-инквизитора приводили немногих: тех, кто был проклят или узрел проклятие, тех, кто знал слишком много или знал слишком мало.

— Ты ещё можешь служить. Даже теперь. Назови мне своё имя. Это послужит началом.

Я знала имя заключённого. Его звали Маттиас Морбах. Также я знала, что он был сержантом 345-го Кадийского Бронетанкового, и что его жена и семья находились на Ульторе перед его уничтожением. Как знала и то, что вскоре после этого он вступил в Клинок Крида. Вероятно, туда его привело горе, ведь в Морбахе, в отличие от многих, не было видно наивного идеализма.

Я знала всё, о чём спрашивала, но пока информация была и не важна. Я хотела, чтобы он начал с простых ответов, а уже потом можно было перейти к более сложным вопросам. Столь многие из приведённых сюда несчастных вообще не могли говорить. Мог ли Морбах?

Я присела перед ним. По мягким кожаным сапогам пошли складки, отороченная мехом накидка осела на плечи, а в бронированный бок упёрлась рукоять болт-пистолета. Было жарко, и я начала потеть. Я задумалась, а не снять ли накидку, но без неё я бы выглядела не так внушительно, а отказываться от знаков положения не хотелось.

Я — Алисия Дамьетта, инквизитор святого Ордо Маллеус, и должна держать планку.

— Я знаю, что ты страдал. Скажи мне своё имя. Ты ещё можешь служить. Мы не волки, мы хотим помочь.

И тогда он посмотрел на меня. Что же из сказанного привлекло его внимание? Глаза сфокусировались с явным трудом, и, похоже, Маттиас впервые заметил, где он.

— Морбах, — прошептал кадиец. — Сержант.

— Хорошо. Это хорошее начало. Продолжай.

И он заговорил, что приятно меня удивило, ведь все остальные только называли имена. Я слушала. Он рассказал мне, как вступил в Клинок Крида, на что они надеялись, как они планировали атаку. Я была в меру заинтересована и позаботилась, чтобы его слова были зафиксированы для дальнейшего анализа. Возможно, так мне удалось бы узнать, кто в штабе разрушенной Кадии ответственен за это фиаско. Людям всегда проще, когда им есть кого винить.

— Хорошо, — кивнула я. У меня грубоватый голос, но я старалась говорить ободряюще. — А теперь скажи мне, что произошло, когда вы прибыли.

Сначала он не ответил. Вновь запахло страхом. Инстинктивная, звериная реакция.

— Там…?

— Да, — спокойно сказала я. — Скажи мне, что произошло в Душе Пустоты.