Стив Паркер - Сражения Космического Десанта

— Придите, придите и сразитесь со мной, грязные чужаки! Брат Гентис еще не получил свое!

Тело Кровопийцы пело от возбуждения, его наполняла радость битвы, бодрящая и придающая уверенность в цели. На задворках души он чувствовал ноющую боль. Он участвовал в ритуале Холоса неделю назад, и «жажда» снова начинала мучить его. Но Гентису было все равно.

— Вот — битва! В ней — истинное служение! Служение рождает радость! Радость рождает смерть! — кричал он.

Гентис глубоко ощущал эту радость. Для него и таких, как он, во всей Галактике не было цели более великой, чем сражаться во имя Императора.

Генокрад бросился на него, вытянув верхние когти. Гентис отбил один в сторону и вонзил нож в хитин второго. Ксенос издал странный недовольный клекот и рванул свою руку назад, выдернув у Кровопийцы нож.

Гентис, смеясь, пел Сангвис Моритура:

— Кровь, дарующая жизнь, быстра! Лишь в смерти она остановится!

Он отвел в стороны когти генокрадов, отбил их сильными руками.

— Пусть мою кровь нелегко будет остановить, пусть льется неудержимым потоком, когда от моих рук погибнут те, кто ее пролил!

Он размял щеки и плюнул. Кислотный яд из железы Бетчера попал генокраду на лицо. Существо завизжало, когда его глаза расплавились, а Гентис потянулся к нему. Он широко открыл рот, подтащил к себе ксеноса и глубоко вонзил удлиненные клыки в шею чужака. Гентис не обращал внимания на ожоги от собственного кислотного яда на коже. Ему в горло полилась черная кровь.

Кровь ксеноса. Нечистая. Гнусная. Доставляющая удовлетворение. Космодесантник сглотнул, когда жидкость наполнила его рот. Она была холодной, мерзкой и горькой на вкус, но Гентис продолжал пить. В его разуме плясали вспышки инопланетных мыслей оттого, что жидкость попала в его желудок и соприкоснулась с Вспоминающим. Бесконечное ожидание, мороз открытого космоса и одна-единственная цель, настолько всепоглощающая, что не было места ни для чего, кроме нее. Следом медленно двигалось нечто огромное и ужасающее, пока еще далекое.

Гентис откинул голову назад. От этого видения в его сердца пробрался холодок. По его лицу стекала темная кровь. Кожа космодесантника пузырилась, кислотные ожоги присоединились к волдырям от горячего металла. Он моргнул. Воспоминания генокрада о чьем-то невероятном терпении сражались с жаждой битвы, обуревавшей Гентиса.

Сверху раздался звук рушащегося металла. Он поднял голову. Плита отогнулась, а из-за нее на космодесантника уставилось ужасное, искаженное яростью лицо генокрада.

— Кровь — это сила, в смерти она льется быстрее, — прошептал Кровопийца.

Рука с тремя когтями впилась в его шею, вырывая трахею.

Еще не успев прийти в себя от контакта с душой чужака, брат Гентис умер.

Выстрел из штурболтера Волдона разнес генокрада в клочья — в его теле взорвался масс-реактивный заряд. Сержант по дуге ударил силовым мечом, отбросив назад еще одного чужака. Волдон снова выстрелил в его внутренности, и ксенос повалился на землю. Галлион стоял недалеко от него, стреляя, когда выдавался момент. Слева Астомар выпустил последний заряд из тяжелого огнемета.

— Боеприпасы закончились, брат-сержант! — сказал он.

Эскерион сражался рядом с Астомаром, защищая боевого брата. Одолженные им силовые когти наносили стремительные удары, вырезая параллельные борозды на плоти чужаков. За спиной Волдона Аланий и Азмаэль сражались спина к спине. Конечности генокрадов разлетались в стороны, и поврежденный доспех, похоже, не мешал Азмаэлю. Нуминистон склонился у двери и корпел над мертвой контрольной панелью. Волдон был впечатлен его спокойствием. Техножрец ни разу не оторвался от своей работы.

Несмотря на помощь доспеха и собственный сверхчеловеческий обмен веществ, сержант тяжело дышал от напряжения. Его шлем мигал, сенсорий подавал десяток сигналов тревоги. Блеснув силовым мечом, Волдон рассек генокрада надвое и бросил беглый взгляд на дверь.

Она оставалась закрытой.

Кластрин находился в коридоре доступа к воздушному шлюзу. Он направился к внутренней двери на другом конце коридора от той, за которой были остальные члены отряда. Проход был достаточно широким, чтобы вместить двух терминаторов. Кластрин подумал, что когда-то это место было одной из важнейших точек доступа на корабль.

Технодесантник открыл панель доступа к механизму контроля двери с помощью механодендритов.

Вакуум высасывал воздух из областей, находившихся под давлением, создавая шумный ветер, налетевший на Кластрина, трепля его волосы и шевеля металлические щупальца на задней стороне черепа. В корпусе, похоже, была пробоина, ведущая наружу. Давление уже должно было нормализоваться, но воздух все еще безостановочно свистел. По крайней мере, он мог дышать. Сквозь рев ветра технодесантник с трудом различал звуки боевого гимна Гентиса и крики умирающих чужаков.

«Концентрация — отец и мать машин, — сказал он про себя, — концентрация — враг спешки, концентрация — залог функции».

Кластрин жалел, что у него с собой не было святых масел или смазок, чтобы нанести на дверную панель и ублажить духи машин древнего судна. Ведь он бесцеремонно врывался в системы по всему скитальцу. Кластрин прежде всего был боевым братом Новадесанта, воином, и необходимость перевешивала все остальные соображения. Но также он был жрецом Омниссии, посвященным в тринадцать нижайших тайн культа Механикус, — и его печалило, что он не мог обратиться к устройствам, с которыми общался, с подобающим почтением.

Магистр кузницы подключил к двери свое логико-информационное ядро. Передатчики в кабелях на его затылке направили внутрь корабля запросы на вечном бинарном языке. Ответа не последовало. В случае с машинами такого возраста ответ был редкостью. Их души обычно умирали, сбегали или впадали в электронную немощь.

Механодендриты Кластрина проползли по плечу, гибкие умные металлы, из которых они были созданы, уменьшались под нужный диаметр. Интерфейсные концы искали разъем. Вот он!

Кластрин непроизвольно закрыл глаза, почувствовав знакомый электрический разряд, который пробежал в голове, когда черепная аугментация пыталась установить связь с судном.

В корабле оставалась лишь искра жизни. Реактор яростно горел, но большая часть его энергии просачивалась сквозь разбитые сдерживающие поля и терялась. Корпус был пробит в таком количестве мест, что и обслуживающая инфраструктура корабля также нарушилась. Но энергия откуда-то поступала отсюда к двери и от двери к реактору. А раз она поступала, значит, можно было и посылать сигналы. Напряжение было слишком низким. Провода нагревались, вместо того чтобы доставлять информацию, их сопротивление повысилось из-за износа силовых матриц. Кластрин решил рискнуть, добавив мощность своих собственных кибернетических имплантатов к потокам энергии. Использовать свое тело — опасный план. Ему не хватало генератора силовой брони.