Стив Паркер - Сражения Космического Десанта

— И что же ты выбираешь?

— Я выбираю… выбираю черное и красное.

Мазраэль кивнул.

— Меньшего я от тебя и не ждал, владыка. Но необходимо было спросить еще раз. Бывает, что братья передумывают, осознав весь ужас происходящего с ними.

Он подозвал других слуг:

— Подготовьте его.

Двое слуг подошли к Цедису и начали снимать внешние пластины его брони. Третий закатил с верхних ступеней автомастера, который должен был выкрасить доспех в черный цвет.

— Брат Луэнтес, — сказал по воксу Мазраэль, — лети обратно на «Люкс рубрум».

— Да, владыка реклюзиарх Мазраэль, — ответил пилот. Двигатели тут же включились, их звук поднялся до рева.

— Брат, владыка, сын мой, — сказал Мазраэль, — теперь нам должно вместе помолиться Сангвинию и Императору, потому что ты скоро присоединишься к ним обоим.

Молитвы Мазраэля покидали разум Цедиса. Он отвечал на катехизисы, как только мог, каждый из ответов пробуждал глубоко спрятанное психическое программирование. Специальные гипнотические состояния, активируемые ключевыми словами и ритуальным повторением, внедряемые каждому послушнику, на случай если его захватит «черная ярость». Цедис с трудом осознавал, что это была уже не «жажда», и он покорялся худшей стороне изъяна, проклятия, содержащегося в каждой его клетке. Шипы, увивающие генетический цветок его даров, наконец, начали колоться.

Для Кровопийц и других сынов Сангвиния дары обладали двумя сторонами. Но понимание этого было для Цедиса так же далеко, как и все остальные ощущения. Каменистый путь вновь раскинулся под его ногами, затем снова исчез, и магистр смотрел на свою перекрашенную броню, в которую его уже вновь облачали. Затем он оказался на лавовой дороге из крепости Сан Гвисиги, тайно спеша в ночи, и снова шел по коридору посадочной палубы «Люкс рубрум».

Перед ним на коленях стояли братья в полном боевом облачении. Их головы были склонены в знак уважения и печали. Они стояли на всем пути до абордажной торпеды. Половина низкими голосами ритмично, подражая стуку сердца, повторяла его имя, другая пела гимны скорби. И он поднимался по скале, горячей от вулканического жара, расколотым зрением высматривая в пересохшем небе силуэты асторгай. Он сидел в противоперегрузочном кресле. Вокруг расположились люди, с которыми он сражался пятьсот лет. Эпистолярий Гвиниан, реклюзиарх Мазраэль, брат-флагоносец Метрион и другие. Они не надели шлемов и пели похоронную песню. Цедис не понимал слов. Песня звучала будто издалека, будто из-под толщи воды — или крови.

Его пытался ударить асторгай. Его крылья хлопали, а вонь, как от сгоревшей плоти, наполняла ноздри. Зверь проклинал магистра на искаженном готике. Удар пера-когтя повредил пластрон, но это была не его броня. Затем его отбросило назад — не пером-когтем асторгай, а внезапным ускорением абордажной торпеды. Огненные фанфары оповестили о выходе в открытый космос. Ускорение резко прекратилось, давление отпустило грудь Цедиса, и он пришел в себя. Он посмотрел на своих подчиненных, помощников, друзей. Некоторые из них оплакивали его.

Что это было? Что он видел? Это не было сценой смерти примарха Сангвиния, которой он ожидал. Магистр попытался заговорить, рассказать, что ему явилось, но не мог. Он кричал, корчась в ремнях. Цедис не знал, он ли это или человек из его видений.

— Кто поведет меня? Кто укажет мне путь?

Мазраэль схватил край наплечника Цедиса, повернув его так, что весь мир магистра сузился до шлема-черепа.

— Я поведу тебя, владыка, я укажу тебе путь, — мягко произнес реклюзиарх.

Цедис моргнул. Реальность вокруг него изменялась. Раздалась сирена абордажной торпеды, загорелись аварийные огни. Песнь вокруг резко затихла, все надели шлемы и загерметизировали броню. Мазраэль помог Цедису надеть собственный шлем.

Все вокруг зашумело и затряслось. Пассажиров торпеды начало мотать на местах, как только судно врезалось вглубь скитальца. Вокруг лишенного окон корпуса скрежетал металл.

Торпеда достигла установленной глубины. Ретродвигатели взревели, и она остановилась, бросив космодесантников вперед на ремни. Передний люк отвалился, покатившись по палубе снаружи. Страховочные ремни откинулись вверх, и Адептус Астартес поднялись и оказались внутри скитальца.

Металл раскалился добела от пламени ретродвигателей. Стены покрывали следы огня, коридор был полон дыма. Но эта зона не была герметичной, и дым быстро исчез. По металлу скитальца прокатывались звуки попадания других торпед.

— Владыка, ты с нами? — спросил Мазраэль.

— Да, да, я здесь, — ответил Цедис. Он сглотнул. У него во рту все еще было сухо, но нахождение на корабле и задача, которую необходимо было выполнить, позволили его рассыпающемуся разуму сконцентрироваться. Магистру уже легче удавалось узнать своих спутников. Брат Метрион, реклюзиарх Мазраэль, эпистолярий Гвиниан, брат Эрдагон, сержант Сандамаэль, брат Квинт, брат Калаэль. Все, кроме Мазраэля, были облачены в терминаторский доспех и вооружены молниевыми когтями. Где же Атамеон и Гермис? Они должны быть здесь, он бы предпочел увидеть их, а не братьев Горда и Донаса. Цедис собирался спросить об этом Мазраэля, пока не вернулись воспоминания о смерти Атамеона и Гермиса на Катрии. Так много смертей. Сколько он видел умирающих? Скольких убил сам? Сколько отдали свою кровь, чтобы он мог служить?

— Владыка?..

Цедис сжал рукоять меча, названного «Гладиус рубе- ум». Это удерживало его в реальности.

— Нам необходимо занять назначенную позицию, реклюзиарх, и ожидать приказов капитана Гальта. Теперь он ваш командующий. Мы должны довериться воинам Гонорума, чтобы пережить эту битву.

Терминаторы веером разошлись по обе стороны от Цедиса. Сержант Сандамаэль направлял их с помощью сенсория.

— А ты, владыка? — спросил Мазраэль, переключившись на закрытый канал.

Цедис пригласил к беседе Гвиниана.

— Найдите мне хорошую смерть, друзья. Найдите мне что-то, с чем можно вступить в достойную схватку. Брат Гвиниан, отыщи самого могучего из врагов, чтобы я мог убить его, столкнувшись лицом к лицу.

— Да, владыка, — ответил Гвиниан. Он подготовил разум и вошел в транс.

Эпистолярий Гвиниан позволил разуму скользнуть в глубины скитальца. Его варп-чутье рассказывало о том, что должно было быть неизвестным, — о позициях братьев и союзников из Новадесанта, так же, как и о положении генокрадов. То, что он видел, нельзя было описать словами, которые поняли бы обычные люди или даже другие псайкеры. Его усиленное восприятие создавалось через последовательные слои метафор. Реальность сменялась изображениями, которые были лишены смысла, если воспринимать их как обычно. Он был псайкером, благословленным ведьминым зрением и унаследовавшим странную мутацию, подарившую силы самому бессмертному Императору. Способности Гвиниана были намного слабее, чем у Владыки Человечества, по все же сильны.