Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

Он мог овладеть репликацией, если бы только у него было время, средства, и доверие братьев.

На миг в нем вспыхнула злость на Данте, но затем, так же стремительно, она ослабла, разбитая холодной уверенностью в неудаче. «Я поторопился, и теперь плачу за это моей репутацией, моей работой, моим будущим».

Великое бремя ошибки согнуло его. Он размышлял, что скажет Фенн, когда услышит о приказах Магистра. Цек не сомневался, что преданный раб будет в смятении.

— Ждите здесь, — сказал Ридай, оставив спутников на краю ангара.

Он быстро двинулся к рядам челноков, каждый из которых был окрашен в свой оттенок красного в зависимости от Ордена приемника. Пилот сервитор низко поклонился и начал разговор с Первым Капитаном, они обсуждали план полета к Цитадели Виталис. Рядом, корабль класса Арвус прогревал двигатели на холостом ходу, от вырывающихся из сопла газов рябил воздух.

Цек спорил с самим собой. «Я не могу возвратиться с неудачей! Все было напрасно? Каждый час работы, каждый закоулок, обысканный ради крох знаний о репликации?»

— Потрачено впустую, — шептал он. — Все, потрачено впустую.

— Нет, — сказала Ниник, коснувшись мягкой рукой его предплечья. — Лорд Цек, вы совершили невероятные вещи. Вы прошли так далеко за столь краткое время! Вы должны гордиться тем, чего достигли.

Он повернулся к ней.

— Как я могу гордиться порождением мерзости? Я не создал ничего кроме монстров, ужасных существ оставленных светом Императора!

— Император… Император… — мускулы на лице Ниник странно задергались, и ее рот распахнулся в хриплом дыхании. Казалось, с ней случился какой-то странный приступ. — Для… Пользы … — ее голос углубился, став басовитым и хриплым.

— Что происходит? — спросил Цек, хмурясь.

Он снял ее руку со своей, тонкое, бледное запястье пульсировало в ладони.

Апотекарий ощущал в воздухе странную грязную вонь, смешивающуюся с ангарным запахом отработанного топлива.

Глаза Ниник закатились, светлые крапинки пены, собирались в уголках губ женщины. Дрожащее лицо приблизилось к нему. Пустые шары мерцали и двигались, поворачиваясь снова, открывая изменившиеся серебристо-черные зрачки, очерченные золотыми нитями.

Губы женщины растянулись в пародии на улыбку, смутном подражании выражению, которое Цек, видел на лице ее господина, техноповелителя.

— Друг… мой… — пробулькала она низким шепотом. — Слушайте… меня.

— Серпенс? — Цек, наверное не смог бы объяснить, как он узнал, что ум, оживляющий женщину, больше не был ею собственным, просто он был уверен в этом. Что-то в движении плоти на костях лица, как будто это была тонкая маска, натянутая на черты техноповелителя.

— Простите, если вам кажется, что способ связи вызывает тревогу, но это единственный путь открытый для нас в данный момент, — страдающие голосовые связки Ниник издавали слова, но их манера, темп и ритм, все принадлежало Гарану Серпенсу. — Девочка была изменена мной. Она может функционировать таким образом в течение краткого времени, хотя это вредно для нее.

Цек кивал, извращенно очарованный. Из глаз Ниник в розовых слезах сочилась кровь. Аналитическая часть его разума терялась в догадках, как такое возможно. Быть может, вокс устройство, внедренное в ствол мозга? Или некая форма псайкерского кондиционирования?

— Я знаю, что произошло… — продолжал хриплый отраженный голос. — Я действительно сожалею, лорд Цек. Теперь я вижу, несмотря на то, что ваша кровь действительно мощная и сильная, ее недостаточно, чтобы стабилизировать генетическую структуру Дитя Крови. Состав смеси ухудшается прежде, чем может связаться с клеточной матрицей клона. — Ниник покачала головой преувеличенным, марионеточным движением.

— Тогда… мы никогда не сможем преодолеть ошибки репликации, — печально сказал Цек. — Моя кровь чиста, это… он прервался, внезапно замолчав шокированный мыслью, от которой перехватило дыхание.

— Да? — позвал голос марионетки.

— Если бы мы могли создать смесь, основанную на образце крови, совершенно неиспорченной генетическим дрейфом… Она будет достаточно сильной, чтобы противостоять влиянию любых мутагенных факторов… — он ощутил, что сердце бешено колотится в оглушительном ритме.

Ответ был неразборчивым и шипящим.

— Такой не существует!

Смею ли я говорить это ? Цек посмотрел на руки и увидел, что они дрожат.

— Существует, — возразил он. — Здесь, в этой самой крепости. Чистейшая кровь, свободная от загрязнения, защищенная и незапятнанная. Сохраненная сущность самого Сангвиния, взятая из его тела, охраняемая Корбуло и высшими сангвинарными жрецами…

— Они не позволят вам взять ее.

Плоть апотекария похолодела.

— Мне бы понадобилась только крошечная доля… Только капля… — он дико затряс головой. — Невозможно! Я не могу! Это было бы преступлением, осквернением! — Цек бросил взгляд на Ридая, Сангвиновый Ангел все еще беседовал с пилотом.

— Преступление, большее, чем позволить Кровавым Ангелам вымереть? — искаженный голос Ниник вырывался в тихих рыданиях. — У вас есть выбор? Это ваш последний шанс, Цек! Вы должны, вы должны, вы должны, вы должны, … — женщина отшатнулась и внезапно побежала. — Вы должны! — прорычала она, и, крича, побежала к стоянке лихтера.

Он с ужасом смотрел, как Ниник бьет себя руками, словно пытается сопротивляться внезапным импульсам, которые управляли ее телом. Девушка бросилась в выхлоп рокочущего сопла. Ее плоть почернела, через мгновение она стала вопящим факелом и заметалась по посадочной платформе.

Внимание Ридая, сервиторов и всех рабов в ангаре было приковано к пылающей фигуре.

Воспользовавшись шансом, Цек шагнул в тени и ускользнул назад в коридоры крепости-монастыря. Он знал, куда направлялся, даже когда пытался притвориться, что он такая же марионеткой судьбы, какой была девушка.

РАФЕН СЛЕГКА склонил голову, когда Мефистион обратился к нему в коридоре у Тихого Монастыря.

— Лорд, — сказал он.

Псайкер смотрел на него с жестким, хищным выражением. Как и прежде, как и всегда , проницательный взгляд библиария пронзил его насквозь, изучая, оценивая.

— Где твои подопечные, парень?

— Лорд Сет и его делегация удалились в палаты, предоставленные Расчленителям в северной башне, — объяснил он. — Брат Пулуо и брат Корвус в их распоряжении.

— Сторожат — было бы более точным определением.

Губы Мефистиона скривились и он замолчал. Рафену было трудно сформулировать, но начиная с того момента в Великом Приделе, псайкер казался… рассеянным.

— Брат-сержант, будь честен со мной.

— Милорд, при вашей проницательности, я сомневаюсь, что мог бы вести себя иначе.

Ответ вызывал намек на улыбку, но псайкер снова стал серьезен.