Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус

— Мой хозяин и господин желает только увидеть успех в ваших начинаниях, — пробулькала мясистая плоть, — и он желает помочь вам преодолеть этот регресс.

— Мне не нужна помощь, — пришел гневный ответ, — у меня много доверенных. Пошлю другого. Начну заново. Какое-то единичное вмешательство не разрушит мой великий план.

— Это верно. Но разве это не разожгло в вас огонь злобы, величайший? Разве вы не желаете увидеть, как эти Кровавые Щенки подохнут?

Он отвернулся:

— Я убью всех, кого захочу и когда захочу. А теперь изыди.

— Как пожелаете, — прошелестела форма из плоти, магия, которая держала тела вместе, уходила, кожа и ткани начали стекать жидким раствором, — но запомните это предложение, Фабий Байл, и знайте, что Варп-Принц Малфаллакс разделяет вашу ненависть.

В стенах усыпальницы время не имело значения.

В ней не было ни окон, сквозь которые можно было видеть, как дни и ночи проходят над далёкими горами Чаши и великими красными пустынями Ваала, ни движения восковых свечей, ни часов — лишь стук сердец Астартес. Вечный и неизменный свет, неяркий и маслянистый, падал из люмофонарей на каменных стенах. Он отбрасывал нечёткие тени на фигуры, которые двигались по залу, переговариваясь тихими и напряжёнными голосами.

В усыпальнице пахло металлом и ржавчиной, словно мокрой медью: за тысячелетия здесь пролились столь много крови, что запах проник в сами камни. В центре зала был мраморный стол, чей белый камень порозовел от животворной жидкости всех, кто истекал на нём кровью. И теперь на столе лежал Кровавый Ангел, лишённый боевого снаряжения и одетый лишь в тонкие хлопковые одеяния. Чёрные цепи из закалённого железа и кольца наручников удерживали его на месте, ибо столь сильны были судороги Ангела, что без них он бы уже сломал собственные конечности, пока рвался и метался в агонии; и всё же воитель лежал не во сне, не в сознании, но пребывал в неком бессонном небытии, что не являлось ни бодрствованием, ни комой. Лишь боль чувствовал этот воин, чьи вопли приглушал кожаный кляп в потрескавшихся губах.

Сквозь голоса Сангвинарных Жрецов и лязг цепей сдавленные крики Ангела находили отклик далеко наверху, за спиральными коридорами поднимающегося возвышающегося над головой минарета. До усыпальницы доносились вопли и леденящие душу выкрики тех несчастных, что томились в кельях, которые никогда не позволят открыть.

Этим местом была Башня Заблудших, Башня Амарео. Сюда Кровавые Ангелы приводили страдающих родичей, которые уже не могли справиться с кошмарными генетическими проклятиями Чёрного Гнева и Красной Жажды. Тёмное наследие давно погибшего примарха Сангвиния, Гнев и Жажда таились в сердце каждого сына Ваала — и они могли обрести смысл лишь в битве, в последней службе Роты Смерти.

Но были те, кто зашёл по алому пути так далеко, что даже почётной смерти не было достаточно. Башня была их тюрьмой, их убежищем, их чистилищем.

И теперь над этой бездной завис ещё один Ангел.

Корбуло, глава Кровавого Жречества, наблюдал, как его братья кружат вокруг тела на мраморном столе, снимая показания предсказательных устройств и следя за работой медицинских сервиторов.

Ощутив его испытующий взгляд, брат Салил, один из Сангвинарных Жрецов, отделился от группы и приблизился к Корбуло.

— Господин, — жрец чуть склонил голову поклонился.

— Лорд Данте хочет знать, есть ли изменения в его состоянии, — без лишних слов перешел к сути Корбуло.

Салил мрачно кивнул:

— Есть, и не к лучшему. Эта… — он замолчал, подыскивая нужные слова, — эта микстура становится сильнее с каждым часом. Признаюсь, что при всём старании мы не сможем замедлить процесс, а тем более обратить его вспять…

— Должен же быть способ, — верховный жрец умолк, видя, как Салил слабо качает головой.

— Милорд, в нём заключено подобие дистиллята сверхновой. Оно поглощает его, выжигает изнутри, — Ангел вздохнул. — Ни один смертный никогда не был предназначен сосудом для такого величия. Это необратимо.

— Тогда отдай его мне, — раздался новый голос, печальный и звучный, полный старой боли.

Корбуло обернулся, чтобы увидеть, как из теней выступает Астартес — Кровавый Ангел в чёрной как ночь рясе капеллана. На ней звенели стальные почётные цепи, к которым прикована книга катехизисов, а на поясе висел эбеновый скипетр, который оканчивался крылатой золотой чашей — то был Кровавый Крозиус, символ звания Хранителя Заблудших и Стража Роты Смерти. Брат Лемартес пристально смотрел на Корбуло из-под капюшона, его искажённое, истощённое лицо напоминало венчавший доспех Хранителя череп — маску смерти. Лемартес был одним из немногих людей, которые за всю историю ордена пали в объятия гено-проклятья и выжили — многие говорили, что брат до сих пор живёт в тени Чёрного Гнева, но так сильна его воля, что он борется день и ночь. Поэтому Лемартес вполне мог вести Роту Смерти в бой вновь и вновь. Салил сделал шаг назад, не желая стоять слишком близко к словно покрытой пепелом ауре капеллана.

Мгновение брат Корбуло изучал Лемартеса и ощутил странный порыв жалости к нему. «Какая это, должно быть, боль, — подумал жрец, — вести измученных родичей на верную смерть и каждый раз оставаться единственным выжившим».

Капеллан протянул руку.

— Отдай его мне. В кельях наверху он найдёт свой покой.

Корбуло покачал головой, оторвавшись от мыслей.

— Нет. Нет, брат, пока нет.

— Тогда зачем было вообще приводить его в мою башню? — рявкнул капеллан, оскалив клыки. Он протолкнулся к мраморному столу мимо Сангвинарных Жрецов. — Взгляни на него, Корбуло, отпусти его! Это будет добрым поступком.

— Это будет напрасной тратой! — возразил верховный жрец. — Ты понимаешь, через что он прошёл, чтобы вернуть нам кровь? В скольких сражался битвах, сколько было потеряно жизней?

Лемартес свирепо посмотрел на Корбуло и заговорил тихим шёпотом.

— Что я понимаю, так это то, что ничего этого бы не потребовалось, если бы не неудача Кровавого Жречества! — он подался вперёд. — Брат Цек был одним из вас. И его спесь открыла наш дом силам Хаоса! — Капеллан буквально выплюнул последнее слово. — Корбуло, ты в ответе за Красный Грааль. Ты позволил врагам украсть частицу святой крови нашего примарха, — Ангел ткнул пальцем в воина в цепях, — и ты навлёк на него это!

Корбуло не сказал ничего. В словах Стража была проклятая доля ненавистной истины. Лежащий перед ними Кровавый Ангел отправился на поиски, чтобы вернуть пузырёк драгоценной животворящей влаги Сангвиния, которую десять тысяч лет хранили живой, — и он сделал это, вырвав её из хватки самозваного прародителя восьмеричного пути, предателя Фабия Байла. Но в ходе поиска воителю пришлось найти единственное безопасное место, в котором он смог бы защитить священную жидкость: он впрыснул её в собственный кровяной поток.