Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I

В кабине Терзателя Вархайт увидел, как взрываются орочьи истребители и абордажные торпеды, "Пречистый Свет" содрогнулся. Движение было быстрым и дерганым, животным, совершенно невозможным для корабля длиной сотни метров. Силуэт слегка изменился, словно судно начало таять или его обгладывали насекомые. Его свет погас, Серый Рыцарь слышал крики братьев по воксу и знал, что худшее случилось. Несколько секунд спустя он понял, что ошибался. Судно опять начало двигаться.

В импровизированных траншеях, созданных орками, Штейр даже сквозь пси-давление от тысяч зеленокожих почувствовал, что что-то воплотилось в материуме.

— РОДИЧ ТАУНА. Я ОТВЕТИЛ НА ЗОВ.

— Ложь — прорычал Вонум.

— Нет, — возразил ему библиарий.

" Нет", — подумал юстиакар. Вряд ли он бы обнаружил его в этом аду, это демон хотел, чтобы его нашли.

— Он знает о нас. Как?

Ему никто не ответил: корабль сотрясла серия мощных, гулких взрывов, разрывающих металл и камень. Невидимый таран, размером с Ленд-рейдер пробил судно, палубы вздымались и опускались словно бушующее море. На мостике возник длинный туннель, орков размазали по металлу словно перезревшие фрукты. Когда Гаред встал, то заметил, что отверстие заканчивается во мраке, выход расположен где- то в районе средних палуб. За разрушениями пришли миазмы, воздух стал горячим и влажным, в нем появились спирали, сочащиеся гноем. Из туннеля вырвались целые облака пара. А затем пришли Нерожденные, существа за Завесой. Повелители болезней, материализовавшееся где-то внизу лезли друг на друга, стремясь нести свое учение, проповедуя всему и вся. Это были существа из зеленой и серой плоти, изливающие целые водопады гноя. Рога, которые были больше держащих их голов, раскачивались взад-вперед, в такт неестественному пению. Песнь была монотонной, но для эпистолярия это был знак, мимо которого невозможно пройти. Через обрывы перепрыгивали демоны — огромные увальни с руками заканчивающиеся когтями. Они скакали, обломки металла скручивались под их весом, с языков, высунутых из клыкастых пастей, капал вязкий, чистейший яд. Между ног и лап тварей, на плечах и стенах ползали бесчисленные орды мелких, вонючих и необыкновенно омерзительных созданий — нурглингов. Крохотные создания бегали и прыгали, толстые животы тряслись, когда они хохотали. От этого звука смертные в мгновение ока сошли бы с ума.

Но для Гареда, знатока таксономии демонов, в них не было ничего необычного. Чумоносцы. Твари Нургла. Нурглинги. Он знал их имена, и это давало силу противостоять им, защищало от иррациональности Губительных Сил. Он слышал ядовитые команды, которые высший демон пытался скрыть за своими криками. Он знал, что ему противостоят Серые Рыцари, и поэтому создание было особенно опасным.

Если его призвали.

Эпистолярий должен был добраться до мостика. Тем временем Нерожденные добрались до задних рядов орков и начали прорываться через нестройные ряды зеленокожих. Твари Нургла прыгнули на ксеносов, повсюду разбрызгивая слизь, но орки не дрогнули, от начавшей внезапно распространятся среди них чумы, но не устояли перед буйством жестокости и извращенности. Зажатые между молотом и наковальней, между ордой демонов и Серыми Рыцарями, ксеносы были быстро истреблены. Стена космодесантников в несокрушимых доспехах терминатора остановила зеленокожих и истребила их.

"Это грубая стратегия", — решил юстиакар. Грубая, но эффективная. Десятью метрами ниже бесновался огромный орк, закованный в броню, которой был бы счастлив любой танк. Тварь отдавала приказы и колотила по головам тех, кто исполнял их не так быстро, как хотелось командиру, или тех, кто прилагал недостаточно рвения. В глазах вождя горела хитрость, смешанная с жестокостью. Гаред не сомневался, кто именно отдал приказ подорвать палубу. Псайкер не обращал внимания на снаряды, рикошетившие от доспехов и вытянул руку, с латной рукавицы сорвался пучок голубых варп-молний. Они сорвали с главаря броню, окутав сияющей паутиной. Тварь взревела, но выдержала и с радостью приняла достойный её вызов. Но эпистолярию не было суждено завершить начатое: перед ксеносом возникли три ведьмы, носившие ожерелья из черепов и державшие посохи, связанные шипованной цепью. Они как один приняли на себя пси-атаку охотника на демонов. Они были сосудом воплощенной войны. Шаманы погасили мощь молний и вытолкнули их обратно. Ярость удара испепелила орков между библиарием и шабашем, а затем врезалась в Рыцаря с силой электрички. Пси-капюшон раскалился добела, анти-психическая защита была перегружена, отражая удар. Мир вокруг Гареда превратился в свистящий и разлагающийся ужас во плоти, но эпистолярий противопоставлял ему чистейшую ярость, направляемую праведностью. Объединенная мощь шабаша могла уничтожить его, но библиарий сопротивлялся, опустошив все свои внутренние резервы, он не обесчестит себя, умерев столь позорно, он, Серый Рыцырь, не позволит себе так умереть. Он собрал свои силы и буквально опустошил реальность. Материум закричал, эпистолярий развел руки, и между ним и орками появилось ненасытное ничто.

Военачальник, как и другие орки, стоял наверху, стреляя, двое из них подняли ракетометы. Первый промахнулся, ракета окутала Гареда облаком пламени и обломков. Прежде чем второй выстрелил, псайкер поднял штормболтер и череп ксеноса взорвался. Дергаясь в конвульсиях, тварь надавила на спусковую скобу, ракета взорвалась в рядах зеленокожих, разрывая тела на части.

— Уходи, брат, мы прикроем тебя, — раздался в воксе голос юстикара.

Гаред не стал смотреть вниз. Он верил в своих братьев, так же как и они в него. Серые Рыцари удержат мостик. Он взбирался быстро, но некоторые обгоняли его: выжившие орки использовали свои примитивные гранаты, чтобы добраться до двери. Вместе с ними ползли нурглинги, как и толстые, раздутые от сонма болезней отвратительные насекомые.

— ОДИН. ВСЕГО ОДИН ДАР. Я ОБЕЩАЮ.

Доносящееся с поля боя пение чумоносцев изменилось, что имело значения для эпистолярия. Он различал несколько основных голосов. Слова складывались в имя. Имя в дар.

Гаред продолжал восхождение, несколькими метрами ниже Штейр стрелял по оркам и нурглингам. Псайкер прошел оставшиеся несколько метров до мостика и попал в царство кошмаров и тьмы.

Стены, палубы и потолок мостика были больны проказой. Гравюры, висевшие на сводчатых стенах, потеряли четкость и оплавились, серебро и мраморный белый цвет заменил гнилостный серый. Только святое оружие, за которым пришел библиарий, было нетронуто разложением. Защитники мостика — команда и два отряда воинов-аколитов — были легкой добычей как для орков, так и для неестественных зараз Повелителя Распада. Когда Серые Рыцари вошли, большинство были мертвы, ксеносы добивали выживших. Некоторые еще сражались, — и это были самые решительные из них. Когда двери были разрушены, вместе с зеленокожими ворвались целые сонмы болезней, принеся с собой отчаяние. Палуба была устлана телами, застывшими в позах совершенной агонии. Гаред вспомнил скелет в гробнице Менхерта. Он мог почувствовать имя инфекции, она словно взывала к нему: сокрушитель костей. Она праздновала свое рождение. Монтгелас лежал рядом с разбитым оккулюсом, лаз-пистолет еще был зажат в омертвевших пальцах. Казалось, словно каждую половину тела капитана отразили относительно середины: глаза и нос находились на левой стороне лица, рот — на правой. Кости черепа не были повреждены и челюсти закрывались и открывались в безмолвном вопле. Позвоночник, руки и ноги, каждая кость в его теле были вывернуты или изогнуты, искривление наслаивалось на искривление, пока, в конечном итоге, боль не убила его. Остальные лежали, скрючившись похожим образом. Поразившая их болезнь была к их счастью быстрой, но крайне болезненной. Некоторые валялись на палубе, другие висели прямо на боевых постах, третьи сидели, изменения удерживали их в вертикальном положении. Орки оторвали свое внимание от вырезания смертных и потопали к центру мостика. Машина войны, похожая на Астартес, но во много раз выше орка. Мерзкие руки ксеносов марали освященную броню рыцаря-дредноута Немезида. Гаред открыл огонь, вскоре к нему присоединился юстикар, вместе они зачистили мостик от зеленокожих и нурглингов. Битва застыла на некоторое время. Эпистолярий посмотрел на изможденных смертных и пожалел, что нет ни времени, ни боеприпасов, чтобы даровать им Милосердие Императора. Еще хуже сожаления к людям было чувство неизбежности, прочно угнездившиеся в охотнике на демонов.