Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I

Сарпедон воздел над головой силовой посох и обрушил его на тварь, оставляя в ее коже трехметровый разрыв. Передними ногами он раздвинул шире края раны, взял в свободную руку болтер и, оттолкнувшись задними ногами, нырнул внутрь. Сарпедон услышал, как Люко что-то кричит, увидев командора, погружающегося в массу. Но скоро существо должно было заполнить все помещение, и только у Сарпедона оставался шанс своевременно остановить тварь.

Он ничего не видел, но мог ощущать. По венам окружавшего его организма текла скверна. Стены плоти пытались раздавить командора, и ему приходилось задерживать дыхание, чтобы не наглотаться отвратительных газов, бродивших в кишках твари. Он продолжал прокладывать себе путь к главному носителю, подтягиваясь за счет передних ног и свободной руки. Рана тут же закрывалась за спиной Сарпедона, поэтому он постоянно находился в коконе из мышц. С треском костей конечности трупов разворачивались внутрь и меняли свою форму, пытаясь схватить незваного гостя. Внутри было очень жарко и абсолютно темно.

Но все равно командор ощущал носителя, чье все еще человеческое тело, свернувшееся в позе эмбриона, находилось в самом центре груды плоти. Сарпедон рвал и рубил, прокладывая путь к нему, пока кипящая скверна носителя не заполнила своим светом все сознание бывшего библиария. Двумя ногами Сарпедон пронзил тело и подтянул к себе. Одной рукой командор схватил его сзади за шею, а другой приставил болтер к его голове и выстрелил.

Тело зашлось в спазме, и плоть, окружающая их, задрожала в унисон, когда погиб ее чудовищный разум. Масса ослабила свою хватку на Сарпедоне, и он смог выбраться обратно. Внутренности существа превращались за ним в жижу, но наконец он снова разорвал кожу и скатился на пол в волне крови.

Сарпедон все еще держал тело носителя в одной руке. По большей части оно осталось невредимым, если не считать огромного отверстия от болтерного заряда во лбу и разорванных артерий, выходивших из его кожи и соединявшихся раньше с остальными телами. На шее виднелась электротатуировка заключенного, где указывались его имя, личный номер и штрих-код.

Почему-то никто особо не удивился, узнав, что носителем был Карлу Гриен.

— Заберите генное семя павших, — произнес Сарпедон, роняя на пол деформированное тело.

Один из десантников отряда Хастиса — брат Дворан, самый молодой из них, — снял с головы шлем и достал боевой нож. Припав на колени перед изувеченным трупом своего командира, он принялся вырезать генное семя — парные железы, вживленные в горло и грудь каждого космического десантника и управлявшие всей прочей их аугметацией.

Сержант Хастис, один из тех, кто присоединился к Сарпедону после катастрофического провала миссии возле Лаконии и победы командора над магистром Горголеоном, сражался в первых рядах во время штурма крепости Ве'Мета. Он был столь же предан, как и любой другой космический десантник, и являлся одним из тех надежных ветеранов, на кого Сарпедон полагался в той же мере, в какой они полагались на него. А теперь Хастис погиб, и это стало потерей очередного человека, которого некем было заменить. После удаления генного семени им пришлось отрубить сержанту голову, чтобы тот не смог воскреснуть и превратиться в одного из блуждающих мертвецов, которыми кишмя кишел Септиам-Сити.

Конечно, генное семя Хастиса невозможно было пересадить новобранцу, как того требовали традиции. Не сейчас. Но оно все равно оставалось одним из тех могущественных символов, которые удерживали Орден от развала, — так что Дворан вырезал священный орган из горла сержанта, чтобы возвратить его на базу.

— Мы с самого начала знали, что шанс невелик, командор, — сказал Люко, глядя на лежащее тело Карлу Гриена, единственного человека, который мог предоставить им нужную информацию.

— Оставайтесь здесь, — приказал Сарпедон, направляясь к дверям, расположенным позади кафедры проповедника.

Он сорвал их с петель и зашагал по коридору. Здесь заключенные собирались, когда безумие только начинало овладевать ими, — глубокие царапины покрывали стены там, где узники пытались проскрести их, чтобы выбраться. В пластикрит оказались вдавлены зубы и осколки костей, все вокруг покрывал слой коричневато-черной грязи. Прутья решеток были деформированы. Сарпедон просто ощущал безумие, оставившее свой отпечаток в этих стенах. Он, казалось, мог слышать крики.

Камера 7-F вся словно пропиталась мраком, кровь и грязь коркой покрывали ее стены, а прутья решетки проржавели настолько, что просто рассыпались, когда Сарпедон попытался развести их в стороны. Соломенный тюфяк, служивший Карлу Гриену постелью, давно изгнил, и когти командора, вошедшего в камеру, утонули в грязи.

В помещение размерами в лучшем случае два на два метра уместилось столько злобы и отчаяния, что Сарпедон в прямом смысле ощущал на языке их едкий металлический привкус. Должно быть, безумие охватило Карлу Гриена еще до того, как он угодил сюда, — об этом позаботился Стратикс Люмина. Чума, явившись сюда, стала искать наиболее восприимчивого носителя и натолкнулась на сознание спятившего еретика.

Сарпедон поднял руку и счистил со стены затвердевшую кровь. Поверхность под ней, так же как и в коридоре, покрывали глубокие царапины, но в этот раз они были упорядочены и образовывали на пластикрите необычные узоры. Сарпедон продолжал удалять грязь, обнажая рисунок, состоящий из прямых линий и дуг и покрывающий всю дальнюю стену.

— Они вырезали генные железы Хастиса, — сказал Люко. Обернувшись, командор увидел, что сержант стоит в коридоре, на входе в камеру. — Семя остальных спасти не удалось.

— Ясно, — произнес Сарпедон и указал на рисунок, вырезанный на стене. — Запиши это с помощью ауспекса. И приготовьтесь к отходу, здесь искать больше нечего. Свяжитесь с Лигрисом, пусть подберет нас.

— Слушаюсь, командор, — ответил Люко и побежал обратно к своему отряду.

Еще какое-то время Сарпедон продолжал разглядывать узор, выцарапанный безумцем, пользовавшимся только окровавленными огрызками своих пальцев. Если в этом и был какой-то смысл, то технодесантник Лигрис мог до него докопаться. Только подобная тоненькая струйка надежды позволяла Сарпедону продолжать сражаться и вести за собой Орден. Все его люди ждали, чтобы он вел их, даже такие прирожденные офицеры, как капитан Каррайдин и капеллан Иктинос. Стоит командору предаться отчаянию, и все Испивающие Души тоже опустят руки, но до тех пор они были готовы выдержать любое горе, обрушившееся на Орден, и отправиться на задание, которое требовало от них пожертвовать практически всем, что у них было. Сарпедон не имел права обмануть их ожидания.