Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том I

А эти выскочки со «Святого пламени» пусть сами о себе позаботятся!

— Навигаторы, немедленно начинайте разворот! — приказал Гракино.

Двигатели медленно повернули старый потрескивающий корабль, выводя его наперерез боевому крейсеру. «Безжалостный» легонько вздрогнул.

Тактический голографический дисплей уменьшил сектор обзора, и рассеянные в бездне истребители пропали из виду. Теперь на экране остались только две мерцающие метки — яркий голубой символ, обозначавший положение «Беспощадного», и красный треугольник боевого крейсера сил Хаоса. Он истекал горящим топливом, терял металлические обломки, но упорно продвигался к планете Вулканис Ультор.

Аларик едва успел пристегнуться ремнями, как вдруг по всему «Рубикону» завыли тревожные сигналы.

— Опасность столкновения, — пробормотал капитан самому себе, слушая нарастающий рев двигателей.

«Беспощадный», для определения цели, начал с нескольких одиночных выстрелов. Снаряды пронеслись мимо приближающегося носа «Рубикона». Сержанты-артиллеристы внесли поправки, офицеры из капитанской рубки одобрили изменения в прицелах, и после этого все орудия «Беспощадного» выпустили залп.

Корабль с полностью заряженными щитами и способными на ответный огонь орудиями выдержал бы этот шквал и ответил на него. Но у боевого крейсера осталось в исправности всего несколько щитов, и ответных выстрелов не последовало. «Беспощадный», ничем не рискуя, посылал залп за залпом в носовую часть корабля врагов. Массивный бронированный нос боевого крейсера, закрытый несколькими слоями адамантина, пронизанный освященными оберегами, был сперва смят, а затем и пробит снарядами мощных орудий. Целые пластины брони, сорванные взрывами, закружились в темноте космоса.

Прогремели вторичные разрывы, и из трещин брони вырвались струи пламени. Последний колоссальный взрыв целиком снес носовой отсек, закрыв мощным выбросом огня всю переднюю часть «Рубикона». Космос быстро поглотил пламя, и на месте носовой части крейсера остались только развороченные обломки обгоревшего металла.

Корабль не уменьшил скорости, но после разрушения множества систем опасно вильнул в сторону. Во многих помещениях и переходах возникали пожары; переборки, не выдерживая давления, лопались и разлетались в мелкие щепки. Капитанский мостик сотрясался от взрывов, и, если бы он был расположен на несколько метров ближе к носу, рубку могло бы разорвать.

Тысячи Маллеус из состава команды погибли, сожженные заживо или выброшенные в открытый космос. Из разбитой носовой части вылетали секции брони, груды обломков и исковерканные замерзшие тела.

От сотрясения «Рубикона» и «Громовой ястреб» сильно качнуло. Раздался стук корпуса о крепления.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил по воксу Аларик.

— Никто, — ответил Генхайн, ожидавший вместе со своими воинами в десантной капсуле рядом с «Громовым ястребом».

— И у нас никто, — добавил Санторо.

Аларик окинул взглядом воинов своего отделения: его десантники не пострадали. Для того чтобы ранить кого-то из терминаторов Танкреда, такого удара также было недостаточно.

Аларик включил канал капитанской рубки:

— Что это было?

— Взрывами уничтожена носовая часть, — раздался ответ, едва слышный из-за повреждения множества сетей.

— А рубка?

— Минимальные разрушения. Навигаторы корректируют курс. Расчетное время вхождения в атмосферу — двадцать две минуты.

По голосу отвечавшего члена экипажа и по шуму, стоявшему в рубке, Аларик понял, что не он один считал этот промежуток времени слишком большим.

«Рубикон» проскочил ниже «Беспощадного» и настолько близко, что обломки металлическим дождем застучали по днищу старого корабля.

На правом борту, по сравнению с левым, было гораздо меньше артиллеристов. Не все орудия успели перезарядить, но и они внесли свою лепту. Едва «Рубикон» вышел из мертвой зоны обстрела под брюхом «Беспощадного», корабль накренился, чтобы дать возможность лучше прицелиться, и орудия выбросили все имеющиеся снаряды в кормовую часть боевого крейсера.

От светящегося града снарядов раз за разом прерывались мощные струи выхлопных газов. Вместо них из разбитых двигателей на многие километры протянулись ленты перегретого пара. Один из плазменных реакторов раскололся, и в холодный космос извивающейся лентой потекла кипящая плазма. При вторичном взрыве образовалась пробоина в корпусе на четыре палубы в глубину. Обнажился командный центр, управляющий моторным отделением. Ведущие офицеры-механики с изумлением увидели над собой вместо потолка зияющую бездну; воздух мгновенно улетучился, лишив их возможности дышать, кровь замерзла в венах.

Над отверстием медленно проплыл «Беспощадный», продолжая поливать «Рубикон» огнем своих орудий. Связь между машинным отделением и рубкой «Рубикона» оборвалась. После этого корабль летел вслепую.

Орудия по правому борту «Беспощадного» израсходовали весь боезапас. «Рубикон» с разбитой носовой частью, с сильно поврежденной кормой прошел под кораблем, истекая воздухом, плазмой, рассыпая оплавленные обломки. Но он еще не погиб. Позже, в архивах флотилии на Япете будет записано, что крейсер был способен двигаться.

Несмотря на то, что оставшиеся плазменные реакторы гудели от перегрузок, «Рубикон» продолжал отвесно падать на бледный диск Вулканис Ультора.

Капитан Гракино, подняв голову, увидел перед собой офицера-артиллериста в тщательно отутюженной форме с сияющими пуговицами.

— Орудиям правого борта не хватило всего нескольких выстрелов на четвертый половинный залп, — доложил офицер.

«Молодой нахальный щеголь», — подумал Гракино, вынимая из подлокотника капитанского трона бутылку амасека.

Не отводя взгляда от офицера, он отбил горлышко бутылки о металлический подлокотник и опрокинул все содержимое себе в глотку, обильно поливая вином подбородок и грудь. Когда бутылка опустела, он с размаху швырнул ее на пол рубки.

Еретики они или нет, но эти мерзавцы знали, как построить проклятый корабль.

Капитан Принкос Гурвелайн, сидя за одним из многих регистраторов в корабельной рубке «Святого пламени», наблюдал, как «Рубикон», теряя обломки, прорывается сквозь завесу огня бортовых батарей «Беспощадного». «Беспощадный» никогда не мог похвастаться своей артиллерией, но он открыл стрельбу по приближающемуся врагу почти в упор из всех имеющихся орудий. Тот факт, что вражеское судно все еще двигалось, свидетельствовал о его необыкновенной прочности.

Гурвелайна нельзя было назвать капитаном старого образца. Его слово не было законом на корабле: эту привилегию он оставил офицеру безопасности Лорну и корабельному комиссару Гравику. Пока офицеры усердно выполняли долг, необходимости в железной руке не возникало. Гурвелайн же был скорее организатором офицерского корпуса «Святого пламени». Теперь в академии учили именно этому — работе в команде, ответственности и смирению.