Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

Рыцаря отбросило назад, он перевернулся в полёте так, что колени оказались над плечами, и приземлился дальше по коридору на лицо и нагрудник. Затем встал на колени и пошатнулся от силы удара, потрясшего череп даже несмотря на шлем.

От концентрических ворот приблизились часовые, направив длинные стволы инсинераторов на Вегу, а Аресцы снова окружили главного кустодия. Стентонокс стоял рядом с ранеными, вытирая кровь из сломанного носа.

— Хватит, — обратился он к нападавшему, — или я разрешу открыть огонь.

Вега неуверенно встал, оглянулся на терминаторов у ворот во Внутренний Дворец, потом снова посмотрел на Энобара и Вальдора. После чего обмяк и кивнул, показывая, что сдаётся.

— Свяжитесь с лазаретом, — посоветовал Энобар раненым, отправляя их за медицинской помощью.

— Капитан Стентонокс? — спросил Вальдор.

Щит-капитан повернулся и встал по стойке “смирно”, Вега поступил также.

— Капитан-генерал, позвольте представить вам кустодия Велизария. Последнего участника действующего круга Кровавых Игр.

На уставшем лице Константина Вальдора появилась мрачная уважительная улыбка. Рыцарь-пехотинец снял повреждённый высокий шлем, открыв лицо молодого и амбициозного кустодия.

— Впечатляет.

— И это ещё далеко не всё, сэр, — продолжил Энобар. — Я пришёл к выводу, что кустодий Велизарий находился на борту орбитальной платформы — он собирался проникнуть во Дворец под личиной одного из наёмных рабочих.

Стентонокс посмотрел на молодого кустодия, который медленно кивнул.

Вальдор также кивнул:

— И держу пари, что он сумел бы это сделать.

— Возможно, — ответил щит-капитан. — Вместо этого он использовал свои таланты в… дипломатическом саботаже, активировав гравитационный якорь в двигательной колонне “Арки”, чем спас жизни как Легио Кустодес, так и Легионес Астартес. Также он тайно предупредил Безмолвное Сестринство о нашей патовой ситуации, чем спас всех остальных.

— Ты знал об этом всё время?

— Нет, сэр. К сожалению, нет, — признался магистр караула. — Кустодий Велизарий не пожелал поставить под угрозу своё выступление в Играх.

— Увы, я всё понял всего несколько минут назад. Видимо Велизарий покинул орбитальную платформу замаскировавшись под кустодия Вегу. Он намеревался проникнуть во Дворец как… как один из Легио Кустодес, сэр. Но боюсь, он слишком далеко зашёл, когда решил стать одним из моих охранников, надеясь получить доступ во Внутренний Дворец. — Стентонокс провёл большим и указательным пальцами в перчатке по сломанному носу. — Это уже попахивает высокомерием.

— И это почти сработало, — завершил Вальдор.

— Так и есть, сэр, — согласился щит-капитан. — Мне кажется, что кустодий Велизарий пытался обратить наше внимание на одну вещь. Отчасти его проникновение связано с прямым выбором вас в качестве цели — думаю, будет мудро сделать надлежащие выводы из произошедшего. Как командующий защитниками Императора и глава охраны Дворца — вы цель для наших врагов.

— Как и все мы, — ответил капитан-генерал. — Как и все те, кто стоит между Императором и Хорусом.

— Сэр.

Главный кустодий долго смотрел на них обоих:

— И всё же мы обсудим это подробнее. Решим, что ещё следует сделать.

Это был долгий день. Стентонокс исполнял обязанности дежурного магистра караула всего двадцать четыре часа, но чувствовал себя полностью истощённым. Даже опустошённым. Он и представить не мог, какая требовалась сила, чтобы нести это бремя каждый новый день.

Поторапливая Ареских Гвардейцев и направляясь к концентрическим воротам, Константин Вальдор обернулся к Энобару и Велизарию:

— И помните, что я сплю крепче, зная, что в наших рядах есть такие кустодии как вы. Пока можете — немного насладитесь заслуженным отдыхом. Когда враг окажется у наших ворот — останется мало времени для такой роскоши.

Я умираю. Мигающий ретинальный дисплей говорит мне, что кибернетика функционирует, но я не могу пошевелить ею. Без движущей силы плоти железо ничего не значит. Какая польза от машины без двигателя? Несмотря на очевидную стойкость и прочность железа, теперь я понимаю, что оно так же слабо, как и плоть. По иронии судьбы это открытие приходит ко мне только сейчас.

От меня отходит этот спесивый пес Юлий. Мне нужен миг, чтобы понять, почему он перевернут вверх ногами, а я вижу его удаляющиеся пятки. Мой тактический дредноутский доспех подвел меня.

Я лежу на спине, пытаясь удержать свои внутренности.

Я не один.

Мертвые повсюду, их число растет с каждой секундой. Вокруг меня Морлоки в черных траурных цветах. Я вижу обрывки эмблем, брызги крови. Раны братьев свежи, но память о них, как и о нанесенных Легиону потерях будет долго храниться после окончания этой битвы. Впрочем, мне не увидеть, чем она закончится. Я не чувствую сожаления или грусти, вместо них меня наполняет гнев, черная волна ненависти, в которую я постепенно погружаюсь.

Моя голова наклоняется в бок, и я вижу знакомое лицо. Хрипло выговариваю имя.

— Десаан…

Он не отвечает. Мой брат уже скончался.

Я пытаюсь подавить чувство фатализма, которое охватывает мой разум так же, как холод смерти начинает наполнять мое тело.

Я хочу верить, что все это может закончиться победой, что мы не были просто уничтожены ложью.

Затем я вижу его, он появляется из облака дыма, его доспех мерцает в мареве тысячи пожаров. И я вижу того, кто ему противостоит. Смерть близка, она держит меня за горло, погружает свои нетерпеливые когти в мои внутренности. От живота до шеи тянется разрез, боль соперничает со всем, что я испытывал прежде… Но я должен держаться, должен увидеть это.

В глазах постепенно темнеет. Я мирюсь с этим, лишь бы оставаться в сознании.

Посреди буйства войны сошлись друг против друга два брата, у их ног кружит смерть.

Один неумолим, его глаза подобны озерам ртути, волосы коротко подстрижены. Он холоден и несгибаем, а грубое и суровое лицо напоминает скалы Медузы. В черном, как уголь доспехе, с отливающими серебром руками, он — воплощение свежевыкованной мести.

Феррус Манус. Горгон. Мой отец.

Второй строен, даже в своем пурпурно-золотом доспехе. На голове нет шлема, прекрасное лицо — образец физического совершенства, а длинные белые пряди похожи на сполохи пламени. У него оружие моего отца, огромный молот Сокрушитель Наковален. Этот тщеславный, но смертоносный позер с важным и заносчивым видом взбирается на скалу.

Фулгрим. Фениксиец. Брат моего отца.

Феррус Манус убьет его за это оскорбление. Он решительно шагает к скале, живые расступаются перед его стремительным рывком, а мертвые устилают путь. Горгон вытягивает Огненный Клинок, и тот гудит его праведным гневом.