Дэн Абнетт - Ересь Хоруса: Омнибус. Том II

— Облёт зоны, — воксировал Аттик брату Катигерну, пилоту «Железного пламени».

«Громовой ястреб» переносился от одного места высадки к другому, и легионеры видели, что везде повторяется та же картина. Корабли горели, а на расчищенных в момент приземления участках толпы людей защищались палками, самодельными дубинами и уже знакомыми мечами. Кое-где Гальба замечал вспышки лазвыстрелов — по его прикидкам, одна лазвинтовка приходилась, самое меньшее, на сотню колонистов.

Многие гражданские собирались на дороге, очищенной Железными Руками, и их становилось всё больше, когда к толпе присоединялись беглецы, спасающиеся от буйной резни. Антон с трудом мог сосчитать колонистов, в плотном строю, начинающемся возле колонны и тянущемся широкой рекой к возвышению, шагали десятки тысяч. Гигантское стадо, трагическим образом восстанавливающее экологический баланс, из-за отсутствия которого так беспокоился Птеро. Наконец-то на Пифосе появились травоядные, и хищники возрадовались.

Передние ряды стада сражались отчаянно, защищая идущих позади. Понимая, что наблюдает за немыслимо героическими деяниями, с высоты Гальба видел только уродство смерти. Края толпы превратились в болото кровавой грязи и обезображенных тел, всё время прибывали новые рептилии — Пифос снимал завесу с чудовищного разнообразия своей фауны.

Исход сражения был предрешен. Возможно, на это уйдет несколько дней, но в конце концов дорога к колонне скроется под озером крови.

— Возвращаемся, — скомандовал Аттик пилоту.

— Мы не будем стрелять? — спросил Антон.

— В кого? — огрызнулся капитан.

Гальба промолчал, видя правоту командира. «Громовой ястреб» был грубым оружием, его пушки и ракеты прикончили бы больше колонистов, чем ящеров, а убитые твари оказались бы каплей в океане. Железные Руки просто приблизили бы неизбежное.

— Слышите? — спросил Даррас со смесью неверия, удивления и презрения на лице.

— Да, — в голосе Дуруна слышалось только презрение.

Теперь услышал и Гальба. Над криками умирающих и ревом ящеров вздымался радостный клич, слышимый даже сквозь рев турбин «Железного пламени». Толпа пела, превратившись в гигантский хор, восхваляющий собственный триумф. Даже когда твари пожирали их товарищей, колонисты праздновали прибытие на Пифос, и, хоть Антон не мог разобрать слов, но настроение уловил безошибочно. Возносился, достигая крещендо, победный и могучий мотив — что бы ни происходило с этими людьми сейчас, они ощущали себя так, словно совершили нечто великое.

И правда, суметь добраться в систему Пандоракс на кораблях, будто найденных на свалке — это стоило многого. Не меньшим подвигом стало и успешное приземление большей части из них. Но зачем прикладывать такие усилия, чтобы в итоге добраться до мира смерти?

Гальба подозревал, что никогда этого не узнает. Когда празднование завершится, не останется никого, кто смог бы всё объяснить.

— Идиоты, — пробормотал Аттик, игнорируя песню. Впрочем, капитан продолжал неотрывно наблюдать за колонистами, пока толпа не скрылась из виду.

— Они храбро сражаются, — заметил Антон.

— Их битва лишена смысла. Им не победить, они слишком слабы. Эти люди явились сюда, чтобы умереть, и тут нечему восхищаться.

Когда «Железное пламя» вернулось на базу, где собралась вся клановая рота, Кхи’дем и его Саламандры стояли у края посадочной площадки. Пока воины Х легиона высаживались из выходного люка правого борта, встречающие двинулись к ним. Кроме сынов Ноктюрна, присутствовали Гвардейцы Ворона во главе с Птеро — они подошли достаточно близко, чтобы услышать разговор, но оставались в тени.

— Что вы можете рассказать нам, капитан Аттик? — спросил Кхи’дем, и Гальба отметил уважительный тон и выбор слов Саламандра. Правда, в воздухе всё равно повисло ожидание конфликта.

— Положение такое, как и следовало ожидать, — Дурун не обращался прямо к Кхи’дему, а, подняв голос, объяснял ситуацию своим легионерам, построившимся на площадке. — Путешественники практически безоружны и долго не выстоят против ящеров.

— И каков ваш план действий? — почти прошептал Саламандр.

Аттик по-прежнему обращался ко всем собравшимся.

— Госпожа Эрефрен вновь изучает имматериум. Когда она отыщет цель, мы нанесем следующий удар.

— Каков ваш план действий в отношении людей, прибывших с флотом? — настойчиво, но так же мягко повторил Кхи’дем.

Наконец, холодный взгляд Дуруна обратился к сыну Вулкана.

— План? — переспросил Аттик. — Никаких планов. Здесь ничего не поделаешь.

Наступила пауза, и воины за спиной сержанта Саламандр напряглись. Сам Кхи’дем несколько раз моргнул, но сохранил спокойствие.

— Сожалею, но мне сложно в это поверить.

— Сожалею, но меня удивляет ваше недоумение. Через, самое большее, пару дней, ситуация разрешится.

— Разрешится… — повторил Саламандр, не сумев скрыть ужас в голосе.

— В итоге или останется сколько-то колонистов, научившихся давать отпор ящерам, или выживших не будет вообще, — пояснил капитан.

— Вы не считаете, что нас должен заботить исход?

— Почему? — настал черед Аттика удивляться. — Что бы ни произошло, эти люди не представляют для нас угрозы. Они уничтожили корабли, на которых могли бы улететь с планеты. Если в итоге окажутся выжившие, мы без труда прервем любые их попытки связаться с кем-либо за пределами системы. Впрочем, вероятнее всего, никого не уцелеет.

— Я говорил не об опасности для нашей миссии, — ответил Кхи’дем.

— И очень жаль, — голос Дуруна стал почти таким же тихим, как у Саламандра. Но, чем мягче говорил капитан, тем более гневно шипел его вокалайзер.

— Я имел в виду, — продолжил Кхи’дем, — нашу ответственность за колонистов.

— Её не существует.

— Их вырезают, как скот.

— Мне известно об этом, брат, я видел всё своими глазами. А ты — нет.

— Тогда как ты можешь стоять и ничего не делать?

— Они сами приняли это решение, и прямо сейчас воспевают избранный путь. Мы — легионес астартес, наш долг — защита Империума, а не спасение смертных от их собственной тупости.

— Но и не пренебрежение, доходящее до убийства бездействием.

Опустилась тишина, звенящая от сдерживаемого насилия, приглушающая звуки джунглей. Дурун сохранял неподвижность, Гальба сдерживал импульсивное желание поднять болтер. По рядам Железных Рук пробежала волна — по первому слову Аттика они отомстили бы за оскорбление чести капитана.

Дурун не отдал приказ, и, когда заговорил вновь, его голос звучал так, словно воин придавал форму слов ледяной тишине.

— Объяснись, и как следует.

Предупреждение было оглашено, и Гальба, препогано чувствуя себя, приготовился к бою.