Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус

Как только проект оформился у них в воображении, парни-шестеренки принялись за его воплощение с почти человеческой страстью. После этого Вендрэйку уже не составило труда слегка подтолкнуть их к модернизации его собственного скакуна, «Серебряной пули». Прошло несколько месяцев, и возможности командирского «Часового» слегка расширились далеко за пределы нормы. Усыпанный маневровыми двигателями и гиростабилизаторами, он стал способен на ловкие пируэты и огромные прыжки, которые наполняли Хардина неистовой радостью во время тренировок в ангарном отсеке. То, что кто-нибудь мог увидеть в его «Часовом» совершенно новый вид машины — и, вероятнее всего, окрестить мерзкой ересью, — было капитану до фонаря. Он по собственной воле с головой ушел в создание идеального скакуна, ведь это была проблема, которая имела очевидный смысл, в отличие от одержимости Уайта тем проклятым городком…

Нет, об этом думать не стоит. Вещи, которые видел там Хардин, были невозможны, а невозможных вещей не существует. Он был джентльменом с Провидения, человеком разума. Он не собирался верить в имперскую пропаганду, которой власти запугивали тупую чернь, добиваясь повиновения.

Как и многие арканские патриции, Вендрэйк не слишком-то верил в Свет Императора. В конце концов, Он пролил не так уж много света на Старое Провидение. Всего лишь два столетия назад, пребывая в блаженном неведении о приближающемся Империуме, предки капитана наслаждались вновь открытым великолепием стали и пара. То было время неограниченной свободы изобретательства, и Великие Инженеры каждый день дарили миру новые чудеса. Сенат провозгласил, что старые боги мертвы, а Семь Преисподних — всего лишь сказки. Люди могли свободно изучать вселенную, словно лабиринт-головоломку, где всё было возможно и ничто не было запрещено.

А затем явились боевые корабли Империума и сокрушили мечту, но великие семьи не забыли о своем прошлом.

«Возможно, поэтому мы продолжаем совершать одни и те же ошибки, — подумал Хардин. — Возможно, поэтому мы продолжаем восставать. Ну, дураки среди нас, разумеется…»

Загудела сирена, и он увидел, как в ангар входит полковник. Вендрэйк вынужденно признал, что старик привел себя в порядок — связал волосы в аккуратный хвост, подстриг нечесаную бороду, и, кажется, наконец-то помылся. Сперва капитан одобрительно кивнул, но тут же заметил ведьму, которая следовала за Катлером, будто вторая тень. Её гигантский надзиратель нес полковое знамя, развернутое и великолепное. Сердце Хардина запело при виде бараньего черепа и перекрещенных сабель на фоне Семи звезд Конфедерации. Радостно было видеть Старую Ярость пробужденной вновь, пусть даже она оказалась в руках дикаря.

Не говоря ни слова, все трое прошагали между безмолвными рядами арканцев и остановились в центре ангара. Внезапно полковник издал свирепый вой и запрыгнул на упаковочный ящик с ловкостью, немыслимой для его лет. Катлер протянул руку, и дикарь бросил ему знамя, которое Белая Ворона ловко поймал. Крутнувшись на месте, Энсор взмахнул стягом полка над головами собравшихся вокруг солдат.

— Семь звезд для Старой Ярости! — взревел Катлер.

— Семь Яростей для звезд! — взревели в ответ бойцы.

— За Провидение и Империум! — прорычал Энсор, завершая гимн полка. Затем он снова и снова возглавил солдат в чтении краткого псалма, объединяя их этими славными словами, бросая вызов ужасам, через которые они прошли вместе, и тем, что ждали их впереди. И, несмотря ни на что, Хардин Вендрэйк кричал вместе с остальными, а его сердце пело. Перед ними был прежний Энсор Катлер, человек, отвага которого принесла победу у Ефсиманских Водопадов и превратила его в живую легенду!

А потом всё закончилось, и полковник снова стал Белой Вороной. Капитан почти чувствовал, как в старика вновь просачивается горечь проклятия Троицы.

«Никакого проклятия нет, — сказал себе Вендрэйк. — Катлер слаб разумом, и поэтому страх пожирает его заживо, но я не поддамся кошмарам».

— Не буду врать вам, арканцы, — в голосе полковника звучал сдерживаемый гнев. — И не стану прятать правду за красивыми словами. Для этого мы с вами через слишком многое прошли.

В толпе послышалось бормотание, люди в равной мере выражали согласие и беспокойство.

«К черту это всё, — подумал капитан, — мы так далеко от дома, что даже воспоминания утратили свежесть. Сейчас не время для правды, дай им толику надежды, мужик!»

— Поэтому я просто собираюсь рассказать вам то, что знаю, — продолжил Катлер, — но, честно говоря, получится не так уж много.

Полковник коснулся переключателя на поясе, и перед ним вспыхнула мутная сфера.

— Джентльмены — и вы, мерзавцы с Пустошей — встречайте леди Федру.

Испещренная помехами голограмма была не особо детальной, но даже из неё сочилось фундаментальное уродство планеты.

«Я не хочу вдыхать Её воздух», — с внезапной убежденностью осознал Вендрэйк. Сила инстинктивного отвращения обеспокоила капитана своей абсолютной нелогичностью.

— Милое имечко для крысиной жопы размером с планету, — проворчал Катлер. — В её распоряжении болота, ливни, и тысяча грязных способов прикончить вас. Джентльмены, вы возненавидите её, словно Преисподние, но есть одна штука, которую вы будете ненавидеть ещё сильнее.

Он щелкнул другим рычажком, и Федра превратилась в голову чужака, отделенную от тела. На ней не было волос, за исключением заплетенного чуба, который выглядел плотным и волокнистым. Лицо, плоское ото лба до подбородка, скашивалось книзу из-за впалых щек, которые придавали ксеносу неопределенный, мертвецкий облик. Над безгубой щелью рта не было и намека на нос.

— Что это такое, сэр? — спросил Эмброуз Темплтон, тихий и впечатлительный командир 4-й роты. Сейчас он внимательно смотрел на голограмму через толстые стекла круглых очков.

— Это, капитан Темплтон, тау, — ответил Катлер. — Смотрите на него долго и тщательно, потому что они — причина, по которой вас протащили через половину Галактики к этому комку грязи. Похоже, ксеносы завели тут себе маленькую высокомерную империю, а леди Федра находится как раз между Ними и Нами. Она — дешевая шлюха, но мы не можем позволить ей уйти, и то же самое верно для тау.

Белая Ворона издал низкий и грубый смешок.

— В целом субсекторе начнется полный бардак, если Федра падет. Я так думаю, что чужаки тоже это понимают.

— А что мы знаем про этих парней-тау, а, полковник? — прогрохотал Уайт.

— Мне сказали, что они без ума от пушек и техники, но не особо жаждут сталкиваться с врагом лицом к лицу, — видя, что майор ждет продолжения, Катлер с сожалением покачал головой. — Это всё, что у меня есть, Элиас.