Питер Фехервари - Ксеноугроза: Омнибус

— Ага, опешили, — согласился Маздек. — Ат таго, шо те начали па нам палить.

Хрюнд метнул взгляд на собрата-Гоффа: все шло как по маслу до тех пор, пока Маздек на раскрыл свою пасть.

Гризнак стискивал кулак в нетерпении. Он мог расслышать вдалеке рев баивого багги, несущегося на передовую. Даже с такого расстояния доносилась кричалка его пассажиров " эта-мы-идем, эта-мы-идем", разносившаяся эхом по пескам. Воодушевившись ею, некоторые орки палили из болтеров в воздух. Всего лишь на миг, Гризнаку захотелось побыть рядом с ними.

Он не этого ожидал, когда мощь Вааагх! наполнила его, и он встал вместе со своими парнями под знамя Газкулла Траки, великого военачальника. Он предвкушал горы добычи и знатную битву. Он не ожидал как упорного сопротивления защитников, так и ужасающих потерь с обеих сторон.

Гризнак не думал о смерти — он был орком. Его не пугала бессмысленная трата своей жизни — он был к ней готов. Он жил ради битвы. Драться — вот смысл его жизни. А гибель являлась частью сражения, все это понимали — от юного дикого байца до дряхлого старшака. Каждый орк относился к смерти так же, как и к возможности расшибиться на багги. Словно это случалось с кем-то другим. А если произошло с тобой — что с того? Ведь душа отправится к Горку и Морку, дабы затем те изрыгнули ее в другое тело, чтобы ты продолжил воевать.

Нет, не смерти он опасался. Все дело в том, что орк постепенно становился одиноким. Все его закадычные собутыльники уже скончались. Зогу Отгрызу-нос вышибли мозги болтерным снарядом в битве за Хельсрич во время ужасной рукопашной схватки в окрестностях портовых кранов. Это поразило Гризнака, считавшего черепушку Зога достаточно крепкой, чтобы остановить пулю. А Горку было ведомо — мозгов у того кот наплакал.

Стрилялу переехал один из тех больших танков 'юдишек, когда тот пытался забраться по тракам, чтобы забросить гранату в орудийную башню. Вид его раздавленного в лепешку тела со следами гусеничных звеньев вдоль туловища был более чем будоражащим, даже для такого тертого калача, как Гризнак.

Тихозлоб пал в ближнем бою с Мужественными всадниками. Взрывающийся наконечник копья превратил его в груду мяса. Кто ж знал, что те 'юдишки будут рассекать по раскаленным дюнам на своих лошадях? Кто ж знал, что животные выживут в пустошах из пепла и застывшей лавы? Невыносимый жар, по идее, должен был их убить, но нет. Вероятно, они приспособились в результате какой-то мутации. Гризнака интересовало, каковы эти лошадки на вкус. Он долгое время придерживался мнения, что кони годны исключительно как жрачка.

Манурк погиб у стен Гадеса в сражении с самим Ярриком, стариком с дурным глазом. Гризнак вздрогнул — поговаривали, будто Яррик мог прикончить орка одним лишь взглядом. Если все было взаправду, то орка это не удивляло — на войне творилось много чертовщины. А здешний мир был чудовищным.

Целые ватаги байцов сгинули в бурях. Реки едких химикалий разъедали орков до костей. Именно поэтому переправа была настолько важной. Ее необходимо было взять, чтобы орки, в случае провала, могли дать драпака.

А Гризнаку не нравилась думать об отступлении: подразумевалось, если дела будут совсем плохи, то понадобится отвести войска и перегруппироваться, чтобы сразиться в другой раз. Подобное не должно происходить во время Вааагх! такая память была заложена в каждую клетку его организма. Вааагх! — это триумф, когда орды зеленокожих и гретчинов давили в кашу своих врагов и порабощали миры. Газкуллов Вааагх! в частности, не должен потерпеть неудачу, так как Газкулл Трака был величайшим из орочьих военачальников, когда-либо живших на свете.

В то же время, нечто подсказывало Гризнаку, что сейчас все шло именно к тому. Непонятным образом этот бескрайний пустынный мир побеждал их. Тянущиеся ввысь города-улья перестали с легкостью сдаваться наступающим ордам. Людские армии прекратили ломать строй и сбегать пред лицом беспощадной зеленой волны. К ним начали поступать подкрепления извне. Распроклятые космодесантники низвергались с орбиты и оборачивали ход событий не в пользу Вааагх! Фабрики городов-ульев поставили на поток производство танков, оружия и провизии для войск 'юдишек, в то время как оркам недоставало еды и патронов. Некогда раздробленные и деморализованные вооруженные силы людей реорганизовались и перегруппировались, перейдя в наступление на орков.

Гризнак имел низкое положение в иерархии Вааагх! но почему-то он все это понимал, и это терзало его мысли, равно как и мысли остальных орков. Зеленокожего не покидало дурное предчувствие, что его парни проигрывают — и подобная мысль выбешивала.

— Фтыкаем, значицца! — заорал он, и все взгляды обратились на него. — Мы вазьмём эту переправу. Как тока она акажыцца у нас, мы махнем чирез реку и угастим 'юдишек сапожком. На этат раз буит без проколов. Никаких атгаворак! Никаких "если"! Никаких "я очкую, босс"! Сиводня мы захватим мост и удержим его, и знаете, пачиму? Патамушта я павиду вас, а если хто-нить здрейфит — атведаит маиво тапара. Смекаете?

— Так точна, босс! — хором ответили орки и гретчины.

— Добре! Вы — часть Вааагх! Газкулла, и будите вести сибя саатветсно. А щас праверьти пушки и гатофьтесь гнать к пириправе. Гретчины абиспечат нам прикрывающий агонь, а вы, парни, зыркните, шоб тапары были заточены.

Гризнак осмотрел своих ребят. Те выглядели готовыми, как положено.

— Пагнали! — издал он клич.

Парни выскочили из лощины. Почти сразу же вокруг них засвистели болтерные снаряды — Гризнак и бровью не повел. Он рванул вперед, стреляя из болт-пистолета и понимая, что на этот раз мост будет ихним.

К страшному неудовольствию тех, кто называл его своим владыкой, Турахин в первую очередь славился отнюдь не военной смекалкой, а тем, что любил регулярно устраивать пышные и грандиозные банкеты. Любой обитатель семнадцати планет анклава Бор мог только мечтать о том, чтобы побывать на одном из таких мероприятий.

Нарядные слуги подносили блюда, полные пряных фруктов и ароматных ломтиков запечённого мяса. Из кувшинов рекой текли вина Харапти. Перед тем как усадить за стол, дорогих гостей из числа лордов и различных делегатов со всего сектора умастили священными благовониями, а после стали развлекать техномагическими фокусами и восторженными декламациями древних сказаний, исполняемых в безупречной пентатонной гармонии трубадурами и менестрелями Турахина.

Со времён старых богов никому не доводилось познать такие пресыщенные удовольствия. Или, по крайней мере, так говорили. Немногие из присутствующих помнили ту пору, а те, кто ещё не забыл, были слишком обременены другими делами.