Ханна Хаимович - К нам едет инквизитор [litres]

– Куда?

Он размашистым шагом покинул заповедник и запер дверь прикосновением руки. Потом начал спускаться по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

– В зал совета. Оттуда созвать их проще всего. Черт, если предатель завелся в совете… Но все равно придется довериться совету, в одиночку мне никто не даст искать там сообщника сектантов.

– А значит, если он там есть, все будет бесполезно, – мрачно заключила Кристина. Они свернули с лестничной площадки в длинный извилистый коридор. Он то и дело разветвлялся или изгибался под разными углами. Вряд ли это место повторяло планировку администрации президента.

– Сообщник среди высших – это слишком, – сказал Лещинский. – Если он и существует, то среди персонала. Нужно опросить сотрудников лабораторий, смотрителей заповедников… И потом, предатель среди высших быстрее выдаст себя. Остальные наблюдают за ними внимательнее.

– А может, все высшие, кроме вас, на стороне секты – об этом вы не думали? – буркнула Кристина. Он расхохотался. Хотя казалось бы, почему? Нормальная версия…

Очередной изгиб коридора – и впереди обнаружился широкий тупик-площадка, заканчивавшийся массивной двустворчатой дверью с тускло поблескивающими изогнутыми ручками.

Зал совета. Эта дверь не могла вести больше никуда. Все-таки тяжелая, давящая роскошь инквизиторского управления сделала свое дело. Кристина не могла сопротивляться, чувствуя, как атмосфера неумолимо проникает внутрь. Отравляет восприятие. Заставляет смотреть на все иными глазами. Трепетать перед величием и властью, и мрачным впечатлением готического замка, а не банального государственного учреждения… и чувством, что нет силы выше, чем та, чье средоточие лежит за этой дверью.

– Да, – пробормотала Кристина. – Если тебя на обычном суде засудили, можно пойти в международный суд, а если на инквизиторском – только бежать…

Может, поэтому и бежала Марианна Бойко?

Ну да. Невинная жертва давящего и готического инквизиторского управления. Только пушки с заглотами подсылает иногда, а в остальном – ангел с крылышками.

– О чем вы? – моргнул Лещинский.

– Да так, – ответила она. – О своем. А зачем идти сюда, чтобы вызвать членов совета? Телефон больше нигде не ловит?

– Проще использовать чары круглого стола, – неожиданно рассеянно ответил он после небольшой паузы. Будто вдруг услышал что-то и прислушивался. Но Кристина не уловила никаких звуков…

Мотнув головой, инквизитор дернул дверь. Створки распахнулись – сразу обе.

…Стол действительно был круглым. Массивным, темным, тускло поблескивающим в свете тяжелой люстры.

И за ним сидели инквизиторы.

Они повернули головы, разом замолкая и глядя на прибывших. Кристина остолбенела. Опять. В этом месте не заканчивались сюрпризы. Происходящее казалось нереальным. Пустые коридоры, пустые залы, спящие заглоты, растворяющиеся в воздухе двери… и полуночное собрание совета высших инквизиторов. Высшие…

Она безмолвно изучала их, скользя взглядом по молодым и старым лицам. Их было довольно много, человек тридцать. Пустовали два места. Одно – напротив двери, стул с высокой резной спинкой, другое – через пять или шесть человек от него.

– Добрый вечер, – первым нарушил молчание Лещинский, входя в зал. – Могу я узнать, по какому поводу созван совет? Или, – он скользнул взглядом по бокалу с коричневой жидкостью в руке у худой, как палка, ярко накрашенной дамы в черном, – раз меня не вызвали, можно считать это дружеским чаепитием?

Дама скривилась, отхлебнула жидкость и скривилась еще больше. Кристина так и наблюдала за всем этим из коридора, не решаясь входить. Со своего места она видела лишь высокое окно в витой раме, за которым чернела ночь, и край старинного книжного шкафа с фолиантами. Никаких стульев для посетителей или скамеек для ожидания, как перед кабинетами чиновников. Гостям здесь, скорей всего, были не рады. А если даже Лещинского не позвали…

Впрочем, она давно догадывалась, почему его не позвали. По той же причине, по которой отправили на поиски Марианны Бойко.

– Вы были заняты, – проговорил глухой мужской голос. Тот, кто это произнес, едва виднелся из-за силуэтов остальных. – Мы не сочли возможным вас тревожить… Тем более что дело непосредственно касается вашей новой знакомой.

Он перегнулся через спинку стула, чтобы лучше рассмотреть Кристину, – седой, но еще моложавый мужчина в сером костюме. И остальные вновь повернули к ней головы. Кристина ощутила себя под прицелом. Как клоун, вызванный на совет директоров для укрепления командного духа и корпоративной солидарности.

– Заходите, – бросил ей Лещинский. Над столом легким ветерком пробежал ропот.

– Она не член совета…

– Это же их ведьма… Города…

– Город…

– Город…

– Это радует, Павел, – сказал Лещинский седовласому. – То, что дело касается моей новой знакомой. Надеюсь, вы уже разобрались, почему заглоты исчезли из заповедника и напали на ее дом сегодня вечером? И какое отношение к этому имеет дверь, которая проявилась в стене заповедника?

– Что?!

Волна возгласов, вскриков и вопросов плеснула под потолок и разбилась о крупную лепнину на мельчайшие осколки эха. Инквизиторы заговорили, перебивая друг друга, с них слетела напыщенная респектабельность. Дама в черном то и дело нервно прикладывалась к стакану с напитком, но жидкости не становилось меньше. Какой-то тип с жутко неприятным лицом и складками на щеках, придающими ему сходство с жабой, кивнул на Кристину и что-то произнес, но слова потонули в общем шуме. Седой застыл, как громом пораженный. Сухощавая старушка, одетая по моде восемнадцатого века, принялась громко стучать по столу инквизиторским перстнем-печаткой, но это не помогало.

Кристина покосилась на Лещинского. Тот смотрел на высших так, как разглядывал наколдованных собак в холле ведьмовского офиса, прежде чем наложить на них чары молчания. Потом вздохнул, отвернулся и, щелкнув пальцами, клонировал один из свободных стульев за столом. Сел на первый из дублей и кивком пригласил Кристину садиться на второй. Видимо, накладывать чары молчания на инквизиторов ему не позволяла корпоративная этика.

Потом он подпер ладонью подбородок и стал терпеливо ждать, пока шум поуляжется.

Но инквизиторы затихли, стоило Кристине опуститься на сиденье возле Лещинского. Теперь они смотрели на него с осуждением. Жабоподобный начал ворчать что-то о нарушениях правил, но старушка перебила его:

– Мы собрались по иному поводу. Нам поступила челобитная с прошением положить конец безобразиям, творимым сей ведьмою в ее Городе.

Кристина вытаращила глаза, поспешно переводя псевдостаринную речь на нормальный русский: на нее, что ли, донос написали? Ай да Марианна Бойко! А старушка тем временем продолжила, непринужденно переходя на канцелярский стиль коммунистической эпохи: